Он почувствовал, что Клер напряглась, ее тон стал более холодным.
– Ты не хочешь, чтобы тебя заставали врасплох. А ведь в неожиданности есть много хорошего.
– Вы думаете?
– Ты сам достаточно взрослый, чтобы это знать.
Они дошли до предела. Надо перевести дыхание. В завершение своей исповеди он сбросил завесу тайны. Он никогда не знал, кому были предназначены эти покупки; он не знает этого до сих пор. Он не знает эту женщину, но уверен в том, что встретит ее когда-нибудь, добавляет он, как бы оправдываясь.
– И ты хранишь свою добычу?
– Да, я обожаю эти вещи.
– Надо говорить «люблю», а не «обожаю». Ты покажешь мне свои покупки?
– Вы меня поправляете. Забавно. Я к этому не привык.
– А я привыкла. Так покажешь?
– С удовольствием.
– Послушай. Я повторю еще раз. Мой дед ограничивал употребление глагола обожать. Он говорил, что можно обожать лишь что-то действительно божественное, например, симфонию, только так А тех, кто делал слишком много ошибок, он наказывал.
– Он был верующим?
– Он и сейчас верующий. Он верит в такие вещи, которые бы тебя удивили.
– Мне нравится, когда меня удивляют. Как зовут вашего деда?
– Андерс. Как неудавшийся композитор, он окрестил своих детей: Вольфганг, Людвиг и Бела. Он был антикваром и собирал древние музыкальные инструменты. На грани банкротства он продал всю свою коллекцию себе в убыток – она вернулась туда, откуда пришла: на аукцион. Он уехал и живет в одиночестве на вырученные средства.
– Вольфганг, Людвиг, Бела. Ваша мать носит мужское имя…
– Точно.
– А ваш отец?
Отец? В последний раз, когда я произнесла его имя, он обозвал меня лгуньей. Так что я никак его не зову.
«Он игнорирует дочь. Когда-то он поднял на нее руку».
– Почему «лгуньей»?
– Дело в том, что отец не любит тайн. Или скорее, он интересуется только собственными тайнами. На его взгляд, чужие тайны – всегда ложь. Ну ладно, это осталось в прошлом. Прошлое тебя интересует? Меня нет. Мне достаточно настоящего.
– Но ведь той ночью, в машине, вы попросили меня рассказать вам о моей жизни.
– Да. О твоей жизни, а не о твоем прошлом. Любой другой напоил бы меня прошлым допьяна. А в твоей жизни ничего не прошло. Прошлое просто впиталось в твое бытие, правда? Вот это мне и понравилось.
Он помолчал, в память обо всех годах, о которых не сказал ни слова. Когда настало время прервать паузу, ее настроение уже изменилось.
– Я хочу принять ванну. Ты не против? Главное, оставайся на проводе. Он такой тонкий, но порваться не может.
