Нервы у меня уже начинали сдавать, поэтому я зловеще прошипела:
— А я вас ещё ни о чём и не спросила.
— О! — только и смогла она ответить.
— Как у Кулхардта оказалась запись разговора между моим отцом и этой Камиллой?
— Я не знаю никакёво Кюлхарда, — ноет она.
— Проклятье, Колетт, вы его ещё как знаете, вы с ним регулярно встречаетесь и даже пускаете его сюда, в наш дом! — рычу я.
— О! — вздыхает она. — Уи, я и забиля.
— О'кей, так как к нему попала плёнка?
— У миня будуть ниприятьнасти? — спрашивает она.
— Ну-у только если вы не станете отвечать.
Она подумала немного, и тут её прорвало:
— Этё пришлё черис насякёмое.
— Через насекомое… Ага, значит, насекомое?!
Она кивнула:
— Уи, но я не кляла насякёмое в тилифон.
Я молча уставилась на неё и попыталась понять.
Она пальцами показала что-то малюсенькое.
— Вёт такой. В тилифоне. Насякёмое.
Тут до меня дошло, и я воскликнула:
— Жучок! Ха!
Колете кивнула:
— Уи, жючёк. — Вид у неё почему-то был горделивый.
Я была удовлетворена, поблагодарила её и хотела уже уйти, как вдруг мне пришло в голову:
— А в мой телефон вы тоже жучка засунули?
— Мои дьё, но. Я всихда слюшаю над дверью.
Я кивнула и пробормотала:
— Ну конечно, старый проверенный способ.
Ты понял? Кулхардт, этот старый лис, оказывается, прослушивает разговоры моего отца. В принципе я могла бы раздуть из этого большой скандал, но вообще-то нам будет на руку, если мы сможем через Кулхардта выяснить, в чём там дело — если только Кулхардт начнёт наконец говорит ясно, а не бормотать всякую ерунду, как старая прорицательница сивилла[36].
Лучше всего будет, если ты возьмёшь Кулхардта на себя. Мне теперь надо следить за тем, чтобы меня вдруг не похитили (ха-ха). Обязательно надо по душам поговорить с садовником: вдруг мои звонки его обеспокоили и он рассказал о них матери? Этого нельзя допустить.
Итак, до скорого. Я сейчас иду в сад (надеюсь, что не заблужусь и вообще смогу отыскать этого типа).
Жиляю тибе удащи с Кюлхардом.
МАКС (иксперть пё фрянцузкёму разгавёрнёму)
