Я чуть не оттолкнул кошмарную женщину, чтобы броситься к больной, но слишком прочно въелась в плоть врачебная этика. Если доктору отказывают от дома, он должен покориться, если только не подозревает, что против пациента ведется нечестная игра. Для этого оснований не было. Я не нашел причину болезни, вот Роза и обратилась к другому врачу. Ей нужно, чтобы Мэри работала, зарабатывала, и она о ней позаботится, хотя бы ради себя.
Вскоре после этого я занемог, сперва незаметно, потом все сильнее и сильнее — пропал аппетит, я стал худеть, сделался вял и раздражителен, к вечеру поднималась температура, а временами накатывала такая слабость, что я еле таскал ноги. Я зашел к знакомому доктору. Он простучал меня, послушал и сказал бодро:
— Ничего серьезного, Стивен. Видимо, ты заработался. Организм протестует.
Но я знал, что это не так.
Я осунулся, пожелтел, глаза запали от бессонницы, и выражение их мне не нравилось. Иногда меня лихорадило по ночам. Снилось, что Мэри рвется ко мне, а Роза Язвит тянет ее безобразными ручищами. Я постоянно корил себя, что не смог поставить диагноз.
Я потерял веру в себя. Ко мне обратились за помощью, я оказался бессилен. Я даже себе помочь не могу. Какой я после этого врач? Однажды ночью, когда я презирал и казнил себя, в мозгу вспыхнула фраза:
«Врачу, исцелися сам»
Да, вылечи себя, прежде чем лечить других. Но от чего вылечить? Если я и видел у кого такие симптомы, то только у Мэри Нолан. Мэри! Мэри! Мэри! Всегда Мэри!
Ею я болен? С той минуты, как впервые увидел отблеск ее души, воплощенный в тряпичной кукле?
Когда утро забрезжило в окне и загрохотали машины, я понял причину своей болезни. Я полюбил Мэри Нолан. Стоило мне соединить эти слова, «Мэри» и «любовь», стоило мне открыть глаза и воскликнуть: «Я люблю ее! Я хочу быть с ней! Хочу, чтоб она была со мной, рядом!» — и обжигающее лекарство пробежала по моим жилам. Я исцелился.
Это была Мэри, ее тепло, ее нежный облик, ее беззащитность, ее неземная красота — да, красота, которая расцветет, как только я ее вылечу.
Теперь, когда шоры упали с моих глаз, я, через любовь и сострадание до последней скорбной детали понял причину ее болезни, понял, что нужно делать и почему это надо делать немедленно, или будет поздно.
Я позвонил Джиму Картеру и сказал:
— Это доктор Эмони. Не поможете мне?
— Как же, док, помогу, — отвечал он. — Вы моего мальчугана спасли, вам ни в чем отказа не будет.
— Помните Розу Язвит? — спросил я. — Ну эту, с куклами. Когда она к вам зайдет, под любым предлогом позвоните мне. Задержите ее. Разговором, чем хотите. Мне нужно двадцать минут. Ладно? По гроб жизни буду обязан.
