— Я Ева Уилт, — сказала Ева, которая когда-то посещала курсы умения знакомиться с людьми при деревенском колледже в Оакрингтоне. — Мой муж преподает в техучилище, а живем мы на Парквью, 34.
— Салли Прингшейм, — произнесла женщина с улыбкой. — Мы живем на Росситер Глоув. Мы сейчас в годичном отпуске. Гаскелл — биохимик.
Должным образом оценив полученную информацию, Ева Уилт порадовалась, что оказалась достаточно предусмотрительной, одев голубые джинсы и свитер. Люди, жившие на Росситер Глоув, были на порядок выше тех, кто проживал на Парквью, да и мужья-биохимики, пребывавшие в годичном отпуске, безусловно, преподавали в университете. Мир Евы держался на способности мгновенно схватывать подобные нюансы.
— Знаете, я не уверена, что ужилась бы с ораторической розой, — заметила Салли. — Я ничего не имею против симфоний в концертных залах, но вполне обойдусь без них в вазах.
Ева уставилась на нее одновременно с удивлением и восхищением. Открытая критика искусства Мэвис Моттрам составлять букеты на Парквью считалась явным богохульством.
— Знаете, мне всегда хотелось сказать то же самое, — сказала она с неожиданной теплотой, — но я никак не могла набраться мужества.
Салли Прингшейм улыбнулась.
— Считаю, каждый должен всегда говорить то, что думает. Правда очень важна во всех сколь-нибудь серьезных взаимоотношениях. Я всегда говорю крошке Джи то, что думаю.
— Крошке Джи? — переспросила Ева.
— Это Гаскелл, мой муж, — сказала Салли. — Не то, чтобы он в полном смысле мой муж. Просто у нас свободная договоренность жить вместе. Конечно, мы официально женаты, и все такое, но я полагаю, что самое главное — иметь свободу сексуального выбора, разве не так?
* * *
Домой Ева прибыла, обогащенная несколькими новыми словами. Уилт был уже в постели и делал вид, что спит. Она разбудила его и рассказала о Салли Прингшейм. Уилт перевернулся на другой бок, пытаясь снова заснуть и моля всех богов, чтобы Ева ограничилась своими контрапунктическими букетами. В данный момент свобода сексуального выбора для обеих сторон была нужна ему меньше всего. К тому же подобные декларации, исходящие от жены биохимика, который мог себе позволить жить на Росситер Глоув, не внушали доверия. Ева слишком легко попадала под влияние богатства, общественного положения и новых знакомых, чтобы ей можно было позволить общаться с женщиной, полагавшей, что оральная стимуляция клитора является неотъемлемой частью действительно свободных взаимоотношений и что унисекс имеет право на существование. У Уилта хватало проблем со своими мужскими способностями и без требований Евы обогатить ее супружеские права орально. Ночь у него была беспокойная. Его одолевали мрачные, мысли по поводу случайных смертей, связанных со скоростными поездами, железнодорожными переездами, с их собственным «фордом» и привязным ремнем, которым пристегивалась в нем Ева. Поэтому утром Уилт поднялся ни свет ни заря и сам приготовил себе завтрак. Когда он уже собрался уходить, чтобы успеть на девятичасовую лекцию в 3-й группе механиков, Ева спустилась вниз с мечтательным выражением на лице.
