— Это же только звезды. Что они могут сделать?
Но я не хотела просто так сдаваться.
— Луна очень даже может. С океанами. Почему же тогда звезды не могут ничего сделать с людьми?
— Да ладно тебе. Все это лажа. Хочешь, я предскажу тебе будущее?
Я перевернулась на живот. Это было интересно. Джона-оракул…
— Давай.
Он взял мою руку и закатил глаза.
— Мы будем дружить до самой смерти…
— Да неужели? Вот никогда бы не подумала!
— … И Неряха Джеф будет говорить тебе «Привет!» весь следующий год. — Он отпустил мою руку.
— Ты же все высосал из пальца. Как та тетка, что составляет гороскопы для газеты. «Венера входит в созвездие Скорпиона» или что-то типа того.
— Да? Ну, мое предсказание, по крайней мере, соответствует действительности.
Я ущипнула его за руку.
— Ты веришь в Бога? — шепчет Джона мне на ухо.
Я откидываюсь назад. Но не вижу ничего выше пульса у него на горле. Такой крохотной пульсирующей жилки. Толчки крови при каждом ударе сердца. Наверное, Майк прибавил отопление. Здесь жарко, как летом. И уже где-то под сценой начинает петь цикада…
Нет, это усилитель. И он дымится.
— А, черт! — говорит гитарист. — Эй, Майк, у тебя есть огнетушитель?
Мы будем дружить до самой смерти.
Все не так. Нельзя постепенно отойти от друга. Сиамские близнецы не отходят друг от друга. Один из близнецов не может просто встать с дивана в субботу утром, сказать: «Пока, еще увидимся» — и выйти из двери. Нельзя отойти. Нужно… скальпелем.
Я высвобождаюсь из рук Джоны и иду назад, к нашему отсеку.
Джона идет за мной.
— Я устала, — говорю я.
Мне страшно.
Я сглатываю. Пытаюсь заговорить снова:
— Я… устала, и это…
Мне страшно, что я стану, как моя мать.
— Это все из-за того…
Я не хочу совершать те же ошибки, что и мои родители. Я не хочу растрачивать жизнь на ссоры из-за блинов и…
И не хочу боли. Ни для тебя, ни для себя.
Он хмурится.
— Хочешь закончить?
Я моргаю. Вот он, момент истины.
Слишком, слишком скоро.
Страх на вкус такой же, как ржавые поручни на карусели.
— Если хочешь поехать домой прямо сейчас, то пошли.
Домой. Хочу ли я домой? К Индии. К Джине. К Дилену.
Я-то думала, что он протянул мне скальпель.
— Я… конечно, — мямлю я. — Да.
Нет.
Нет, это совсем не то, чего я хочу. Почему он не может меня понять? Как же так: он понимает, что мне хочется фисташек, но не может понять, что я хочу сказать…
И тут до меня доходит.
Потому, что он не хочет этого понимать!
Я как будто надела на себя утяжелители, которыми Индия пользуется на утренней зарядке. Кисти моих рук, лежащие на столе, и лодыжки отяжелели и вздулись. Ремни от утяжелителей, сдавливающие грудную клетку, наверное, заставляют так же учащенно биться ее сердце. На меня они действуют именно так.
