— Жителей чего? — нахмурилась я.
— Города, где господин Данд проходил военную службу, — любезно пояснила мамочка и тут же продолжила: — …кто-то из жителей Дойлерстра (а мы с госпожой Дюи уверены, что не жителей, а жительниц!) хотел сделать так, чтобы господин военный не смог жить дома и вернулся! Ведь род господина Данда имеет виноградники, и винодельню! А владеть винодельней и не пить вина — совсем невозможно!
— О, Богиня! — простонала я, безвольно откинулась на подушки.
А госпожа Далира продолжала читать:
— Мы с госпожой Дюи думаем, что в глазах общества господин Данд будет оправдан! Так что если вы с господином Анрисом против кандидатуры господина Ра…а на этом всё! — вдруг сообщила мамулечка и вскочила.
Но я услышала достаточно, чтобы издать новый протяжный стон. За что?! Неужели госпожа Флёр не понимает — мы с Райленом не пара!
— Он тебе нравится? — спросила мамулечка доверительным шепотом. Знаю, о родителях так говорить нельзя, но всё-таки… слабоумие госпожи Флёр заразно, да?
Не в силах вынести этот бред, перевернулась на живот и спрятала голову под подушку. Но голос мамы и там достал:
— Ладно, доченька! Не буду тебе мешать! Спи!
Сказано это было, конечно же, на весь дом. И, естественно, едва госпожа Далира ушла, в спальню ввалились сёстры — ещё в ночных сорочках, но уже бодрые. Я встретила их всклокоченной головой и широко распахнутыми глазами — только-только из-под подушки вылезла.
Вчера, после нашего с Райленом танца, девчонки глядели на меня как на дождевого червя. Самого жирного и уродливого. А на все попытки заговорить, реагировали возмущённым фырканьем. Поэтому, обнаружив на лицах близняшек, по-щенячьи радостные улыбки, я поудобнее перехватила подушку и приготовилась визжать — слишком резкая, слишком подозрительная перемена. Не к добру!
Мила неторопливо прикрыла дверь, обменялась с Линой заговорческим взглядом. Потом девчонки дружно шагнули вперёд, вытянулись, как кадеты на параде, и "младшенькая" заявила:
— Соули, мы тебя простили.
А… — хотела сказать я, но прикусила язык. Просто так, на всякий случай.
— Да, — поддержала "старшенькая", вздёрнула подбородок ещё выше. — И вообще, мы решили, что… ну…
Лина толкнула сестрицу локтём и та, наконец, призналась:
— Мы решили, пусть он твоим будет!
— Дарим! — торжественно добила Лина.
О, Богиня! О, Богиня!!!
Видимо, на моём лице отразилось нечто запредельное, потому что девчонки вдруг посерьёзнели, в желтых глазах вспыхнуло неподдельное беспокойство. Или всё-таки жалость?
