Подошел к диагностической аппаратуре. Включил прибор. Проверил его готовность к работе. И вдруг резко поднял его и со всего размаха, со всей силы грохнул об пол. Корпус приборного ящика треснул, платы и микросхемы рассыпались. Техник с яростью стал топтать «внутренности» прибора, приговаривая при этом:
– Я тот, кто я. Я тот, кто я есть.
И, резко развернувшись, он почти бегом направился к себе в спальню, упал на кровать лицом вниз.
А в медицинском кабинете уборщики вылезли из своих щелей и быстро убрали поломанные детали, растворили их и смыли.
Через какое-то время Техник вернулся в медкабинет и, убедившись, что кругом чистота и все по-прежнему, только нет прибора диагностики искусственных органов, удовлетворенно вздохнул и пошел на очередной дежурный осмотр корабля, повторяя при этом:
– Я знаю, где предел допустимого. Я знаю, где душа человека. Я разгадал эту вечную загадку. А раз так, то я тот, кто я есть на самом деле, – человек, пусть даже с искусственным телом, но со своей божьей душой.
И полет опять стал проходить тихо и спокойно. Вот только сны почему-то перестали сниться.
Вдруг.
И совсем.
Исповедь стиральной машины
Все произошло исключительно по моей вине.
Мотался я по космосу уже не один месяц. И хотя я сам выбрал этот контракт, от долгого одиночества изрядно уже притомился.
Корабль был большой и весь какой-то бестолковый.
В нем было неимоверное количество коридоров, переходов, лифтов, пустых залов, кают и роботов.
Роботы по прихоти какого-то веселого конструктора почти все без исключения были похожи на людей, за вычетом, конечно, специализированных узлов и манипуляторов.
Мне то и дело надоедал робот, который стирал мои вещи. Ростом он был примерно с меня, но талии у него не было: на ее месте все тот же веселый изобретатель вмонтировал ему стиральную машину.
Так эта ходячая стиральная машина и таскалась за мной целыми днями, подбирая носки, сорочки и майки, а подобрав, тут же засовывала их в свое чрево и при этом монотонно меня же и благодарила за мои грязные вещи.
От скуки я усаживал этого стиробота за шашечную доску, и мы с ним играли дни напролет.
Прерывались мы, лишь когда я стягивал с себя очередной комплект белья, а он заглатывал его в свое булькающее чрево.
А поскольку я выигрывал чаще, мне быстро надоело двигать шашки просто так и я предложил играть на щелчки.
Робот согласился.
Я выиграл и от всей души закатил ему в лоб щелбан.
Робот потер место экзекуции, поморщился, но ничего не сказал.
