– То есть из любви к искусству? Думаю, ты усложняешь. Такие вещи, как правило, банальны, тупы и в этом их преимущество. А что в самой бумаге?
– Насколько я понял, ты же знаешь, как все подает Кристина, мнит себя пифией, кажется, но насколько я понял: издевательство над лексическим рядом политкорректности. Из чего в бумаге делаются расширительные выводы.
– Вроде бы ерунда.
– Кристина отнеслась серьезно. И еще, мне показалось, что за всем ее всегдашним жеманством скрывается – она действительно не знает (не имя подписанта, конечно же), а откуда ветер дует, кто за этим стоит. Почему вообще заниматься будет совет, тогда как дело явно факультетское. (Рациональных объяснений нет.) Она не знает. А должна бы знать. Это незнание раздражает ее саму. Видимо, чувствует в этом угрозу своему влиянию. То есть даже при самом плохом повороте событий шансы у нас будут.
– Что же, – хмыкнул Прокофьев, – храм науки!
...
\\ Из черновиков Лоттера \\
Вечность, абсолют, истина, по списку далее – может, это все есть промежуточные станции при заведомой невозможности конечной. И ты (если уж транспортную длить метафору), ты – пассажир транзитный, что слагает замысловатые комбинации из названий в расписании…
...
\\ Из черновиков Лехтмана \\
Пробиться сквозь Бога, непостижимость Его углубив, пусть даже за счет всесилия… Способ такой Его оправдания?! Пробиться сквозь Бога, чтоб все потерять, вот так, до конца, до предела, до какой-то немыслимой чистоты… до Ничто. То есть до Бытия?!
Эта жажда. И горечь саднящая эта. Эта готовность платить.
Наши цели? Как правило, достигаются. Наши смыслы стираются временем или же остаются. Наши формы и способы быть. Наши формы тоски и страдания.
Переросшие собственную правоту. Кое-как искупившие, пусть и не поняли, что… Гремящий хвост истории волочится за нами, спешащими…хотя знаем, что некуда…
Утро, когда… что ж, еще одно утро, когда все, что ни сделаешь, будь то приготовление кофе или (к примеру) безоглядное изменение всей судьбы – все бессмысленно. Но кофе варить придется.
В последнее время женщины говорят ему, что он-Прокофьев, красиво стареет. (Если было б не только внешне). То прокофьевское, что вроде бы выше его самого; попытки творчества, вопрошания как бы, да и сам процесс протекания времени жизни – неужели это все настолько дорого ему? Настолько значимо?.. Деваться некуда! А когда вот до сблева – в последнее время все чаще как-то. Суицид? Не хочется быть смешным. Эпигоном не хочется быть (хотя бы в этом). Умножать бессмыслицу по ее же собственным правилам? Да и страшно. Конечно же, страшно. С этого надо было б начать. Страх плюс эта его нутряная жажда и похоть быть. Тот еще запашок этой смеси. Можно разбавить какой-нибудь лирикой. Ну, а в сухом остатке? Самомненью обиды за жизнь. Общая желчность. Сознание, что ему вроде как «не додали» (?) все-таки нет – здесь хватает все же ума и вкуса, пока что хватает.
