— Что вообще?
— Я, Кира Сергеевна, опытный, я уже четверых таких пересидел.
Именно — пересидел, подумала она. Свесившись за перила, сказала:
— У меня к вам большая просьба. Никогда не говорите мне про Олейниченко гадости.
Жищенко развел руками.
— Какие же гадости? Реальный взгляд опытного человека.
Ветер рвал с него рубашку, обнажал в вырезе майки волосатую грудь, выдувал на спине белым горбом. Он стянул полы рубашки, застегнулся.
— Вы, Кира Сергеевна, благоволите к Олейниченко, а потому и не видите…
— Да, — перебила она. — Мы с ним друзья еще с до нашей с вами эры, и неуважительных слов о нем я слушать не хочу.
— Понятно, Кира Сергеевна.
— Тем более, что сегодня он говорил о вас хорошие слова.
Жищенко засмеялся.
— Это ритуал, не больше. Такие слова говорят и на похоронах, но те мы уже не услышим. Игнат Петрович прочитал то, что для него написали…
Она подумала: всего каких-то два часа назад раскаивалась и жалела его, а сейчас опять готова взорваться, заорать, нагрубить.
— Мне неприятно говорить с вами.
Он пожал плечами, шагнул к двери.
— Вас продует. Принести пиджак?
— Не надо.
Она долго стояла, чувствуя, как тает в ней беззаботность и веселое настроение.
Толпа мужчин высыпала на балкон, с ними — Олейниченко. Сразу защелкали зажигалками, задымили. Олейниченко подошел к Кире Сергеевне.
— А я тебя ищу.
Он стащил с себя пиджак, набросил ей на плечи. Хотелось попросить у него сигарету, но в уголке балкона, у ящика с песком, кучкой стояли исполкомовские, при них курить она стеснялась.
— Мадам приглашала? — спросил Олейниченко.
— Да.
— Пойдешь?
— Нет.
— Что так?
Кира Сергеевна сбоку посмотрела на него.
— Да уж так. И тебе не советую.
— Почему?
— Да уж потому.
— Заладила. Неудобно, мы ко всему — соседи, и я обещал…
— Напрасно.
Он курил, сбивая за перила пепел. Маленький исполкомовский дворик был весь, как ковром, усыпан слоем опавших листьев. На круглой клумбе дотлевали стебли черных, убитых заморозками цветов. Сквозь реденькие кроны тополей грустно проглядывали первые звездочки.
— Железная ты баба, Кира.
— Это плохо?
Он вздохнул, подул на сигарету.
— Женщина не должна быть железной…
— А какой? Шелковой? Как же шелковой женщине управляться с железными мужиками?
Он задумчиво смотрел на сигарету, наверно, и не слышал ее слов. Завершая свою мысль, добавил:
— В итоге, в жизни много железа получается.
Кира Сергеевна засмеялась:
— Закрой меня и дай потянуть.
Он встал боком к перилам, поднес к ее губам сигарету. Она глотнула порцию теплого дыма, чувствуя, как сладко немеет в голове.
