Алиса подалась вперед на стуле.
- Мама так доставала меня, чтобы я занялась латынью, что я в этом году начала. Ненавижу. Правда, может быть, потому что мой учитель сущее ископаемое.
- Учителя латыни имеют тенденцию становиться ископаемыми.
- Мой - просто мумия! А ты уже снимала кино?
- В прошлом семестре, короткометражку на две минуты. Трудно было добраться до оборудования, потому что я единственная женщина в группе, и мужчинам это не слишком нравится. Поскольку мужчины держат в руках выдачу оборудования, я всегда остаюсь в пролете.
Полина нахмурила брови. Видимо, ей не понравилось слово.
- Это отвратительно. И ты ничего не можешь поделать?
- Я заваливаю директора отдела жалобами, как по часам. Но он терпеть не может женщин. Он вызывает меня в кабинет, читает жалобу. Потом говорит, что рассмотрит ее, и на этом все кончается. Естественно, от этого мне не лучше, только хуже. На всех лекциях он отпускает пакостные шуточки про женщин. Знаете, обычный студенческий репертуар - почему это не было великих женщин-режиссеров, видно, потому, что у нас мозги с горошину? И смотрит прямо на меня, когда это говорит. Прямо хочется запихать ему в глотку бобину с «Триумфом воли»>{66}.
Полина вздохнула и провела по ободку своей кофейной чашки.
- Когда тебя выпустят, легче не будет. В этом году меня должны были назначить профессором, но все еще держат в ассистентах.
- Мама, ты все равно получишь свое. Ты же там лучше всех. Эти викторианцы двадцатого века когда-нибудь да сдадутся.
Полина погладила ее по волосам и улыбнулась.
- Посмотрим.
После этого обеда мы с Полиной начали видеться раз в неделю. Мы ходили по галереям, музеям, лекциям, и она то и дело брала меня в театр. Полина питала отвращение к мюзиклам, так что она водила меня только на традиционные драмы. В большинстве своем они были ужасны, не считая АПА>{67}. Полина сводила меня на «Школу злословия». Все было сыграно так быстро, легко и хорошо, что мы уходили из театра, переполненные радостью.
- Это было чудесно, просто чудесно. Танцевать хочется, - хихикнула Полина.
- Я знаю место, где мы можем потанцевать, если хочешь.
- И стоять, ожидая какого-нибудь кривляку, чтобы пригласил нас на танец? Никогда.
- Можешь танцевать со мной, если, конечно, я для тебя не кривляка.
- Что? - волосы у нее взвихрились вокруг головы, когда она обернулась, глядя мне в глаза.
- Ну вот, ты и вправду считаешь меня кривлякой. Тайное становится явным.
