Похороны были назначены на воскресенье. Когда мы пошли в похоронное бюро>{24} Циммера с одеждой Карла, мы обнаружили, что Карла там нет. Мы обзвонили все похоронные бюро в городе, пытаясь найти его останки, и нашли его в похоронном бюро Болта. Поскольку его фамилия была Болт, врачи со скорой помощи перепутали и доставили его не в то помещение. Им было плевать, что они ошиблись, а нам пришлось дважды платить.
После панихиды мы забрались в длинный белый «континентал», чтобы выехать на кладбище, и у Кэрри хватило чувства юмора, чтобы заметить:
- Ну, уж это в первый раз я езжу на такой шикарной машине. Видно, чтобы проехаться на «линкольн-континентал», сперва надо помереть.
Она хихикнула, а Флоренс бросила на нее такой взгляд, как будто она была убита горем. По-моему, это и вправду было смешно. Несмотря на все наши ссоры, нельзя было не видеть, что Кэрри не проведешь, и она считала, что мир, как правило, представляет собой шоу для потехи богатых за счет бедных.
Одиночество поселилось в розовом доме после смерти Карла. Кэрри плакала почти каждый день, пока я не приходила из школы. Я пыталась побыть рядом с ней, чтобы ей было легче, но мы только и делали, что ругались. Мы ругались о похоронах, о том, что я мало горюю, о том, что я работаю на теннисном корте, а не в конторе. Я почти не бывала дома и все время болталась на улице. Тогда мы ругалась из-за того, что я бросаю Кэрри в доме наедине с ее бедой.
Через две недели после того, как начались занятия в школе, я пришла домой около пяти и переоделась, чтобы потом идти на митинг. Флоренс удалось выманить Кэрри из дома и увести ее в новый магазин «Бритт». Я сидела на кухне с ярко-желтыми обоями, читала «Орландо» Вирджинии Вулф и хохотала во все горло, потом взглянула на часы и увидела, что уже полшестого. Я вскочила и поставила кофе. Темно-ржавый порошок заклубился в чистой воде, а потом я выглянула на улицу сквозь жалюзи и осознала, что Карл уже никогда не придет. Я чувствовала себя такой глупой и одинокой, ведь я поставила воду, чтобы он пришел с работы и выпил свежего кофе. Я села и попыталась снова читать «Орландо», но страница расплывалась перед глазами. Я встала и пошла в спальню Кэрри. У Карла был ящик в огромном коричневом старом комоде с верхом из серого линолеума. В этом небольшом ящичке он прятал несколько старых перочинных ножей с перламутровой ручкой, красный с серебряным портсигар тридцатых годов, размером с ладонь, и потертый овальный перстень с головой Афины, вырезанной на сардониксе. Целая жизнь ушла. Прекрасная жизнь, наполненная смехом - а все, что осталось от нее, - вот эта пригоршня подержанного товара, и тот не первого сорта.
