А монстров — контролеров и кровососов на Припяти — что собак и плотей на Кордоне вместе взятых и даже больше.
Угораздило, ничего не скажешь…
В висках глухо застучало, показалось, что уже ощущается металлический привкус во рту. Больше мыслей не было, совсем никаких, глухая пустота поднялась откуда-то снизу и накрыла все внутри и снаружи. Даже сам воздух вокруг казался теперь густым, тяжелым, пропитанным радиоактивными частицами. Страх сковал тело, невозможно было осмотреться, подняться, сделать шаг… даже пальца не поднять.
Но время шло, а Тополь все еще жил. Сколько часов он пробыл в этой густой пустоте, не знал, но постепенно тоненькая ниточка сознания возродилась, запульсировала, задрожала, возвращая к существованию. Он пошевелил глазами. Уже довольно заметно рассвело. Темные вершины деревьев, устремленные в пасмурное небо, — такой знакомый пейзаж — начал приводить в чувство. Оказалось, он всю ночь просидел прямо на трупе. Все еще окончательно не придя в себя, Тополь поднялся и подобрал автомат. Заорали первые вороны. По-прежнему потрескивали Электры. Ветерок дунул, охлаждая вспотевшее лицо.
В конце концов, это же Зазеркалье, здесь ничему нельзя верить. И вчерашний взрыв — это наверняка не тот самый взрыв. Если вообще он был вчера. Но трупы солдат — вот они, совершенно реальные. С красными повязками выше локтя. Должно быть, какой-то патруль.
Тополь медленно побрел по дороге, почти не пытаясь объяснить происходящее. Он уже так долго шел и шел, что теперь для него ходьба стала естественным состоянием. Сейчас было ясно только одно: если впереди покажется город — то пропал. Если страшная труба ЧАЭС — тем более. Из бесцветного предрассветного тумана, мерно покачиваясь, проявлялись остроугольные кроны деревьев, проплывали мимо. Впереди возник грузовик. Тополь узнал его: тот самый, что обогнал его ночью. Правда, теперь насквозь проржавевший. Было странно увидеть его таким. В кузове — огромная деревянная катушка для проводов. Так вот что он вез тогда. Недалеко, значит, уехал.
Он остановился у грузовика. И сам не смог бы объяснять, что влекло его к этой ржавой груде облезлого металла. Но отчего-то казалось, что он обязательно должен быть рядом с грузовиком, непременно надо… Зачем-то открыл дверь. Та со скрежетом, но поддалась. В кабине только рыжее голое железо, давно мертвые приборы под треснувшими грязными стеклами, отодранная обивка болтается, рычаг коробки передач одиноко торчит из пола. Много лет назад водитель касался его своей мозолистой рукой, и в ту ночь — коснулся когда-то в последний раз, переключил скорость. Тополь видел его вчера, а сегодня здесь многолетняя ржавчина да жирный слой грязи и пыли.
