Писатель остался один.
Пирожок лежал рядом и соблазнял. И хотя у писателя от страха все еще тряслись руки, ноги и даже голова, он все же решил опять попробовать взять пирожок.
Но он не знал, что в дело уже вступили вторые хозяева вокзальной территории.
Не сильный, но размашистый удар в ухо теперь уже навсегда приостановил попытки будущего классика съесть не принадлежащий ему пирожок. Никогда за всю писательскую жизнь его не били в ухо. Бывало, конечно, что во время дележа санаторных путевок какая-нибудь взбалмошная поэтесса хватала его за красивый черный чуб. Но то была дама, и было это опять же в сытости, А тут в прямом смысле слова его голодного и холодного бьют в ухо, и от удара он летит в заплеванный угол. Когда он поднялся, ему добавили пинка, и двое людей бесполой наружности с синими опухшими лицами сказали ему, чтобы он как можно быстрее исчезал с их территории, то есть с вокзала, а то они с него скальп снимут.
И писатель побежал.
Куда, зачем, он не знал. Он просто бежал из этого жестокого мира, который не понял его великой миссии, его великого порыва, его бессмертного Ухода. И он, наверное, убежал бы далеко по заснеженной улице, идущей от вокзала куда-то в метель, если бы не устал и не стал задыхаться. Он прижался к углу какого-то двухэтажного домика и, закрыв глаза, заплакал.
Нет, совсем не так представлялся ему свой Уход. Вспомнил, как ему виделись бескрайние цветущие луга, и он, идущий по ним босиком, встречает мудрых людей, не обладающих божественным даром писания, свободный от обязательств и денег, такой же чистый, как природа, внемлет их мудрым словам, а потом, набравшись их мудрости, возвращается в свою писательскую организацию и начинает писать такие шедевры, от которых у его коллег-писателей от зависти сразу же случаются удары, инфаркты и инсульты.
Но пока всё не так.
И есть хочется, и холодно, и бьют его зачем-то, причем по голове – его творческому оружию.
И, конечно, проплакавшись, Писатель решил приостановить свой Уход, свое общение с народом.
«Хватит, – сказал он сам себе. – Поуходил и хватит. Пора домой». И он решительно двинулся к телеграфу. Там смело подошел к милиционеру, объяснил, кто он и что он. Потребовал дать телеграмму в писательскую организацию своего города.
В этот момент он выглядел уже не тем вокзальным писателишкой. Сейчас он выглядел уже как классик. И милиционер, сразу прочувствовав это, мигом организовал отправку телеграммы. А местные телеграфные бомжи накормили и напоили живого классика.
