«Наверное, на поезд человек опаздывал», – подумал будущий классик и незаметно, как бы случайно, двинулся к той «американке». Ему казалось, что это движение он совершает абсолютно незаметно для всей вокзальной публики.
Ан нет. Он глубоко ошибался.
За ним пристально наблюдали, по крайней мере, три пары глаз: одна – милицейская и две – местных бомжей, чья территория кормления, по их разумению, должна была сейчас подвергнуться нападению со стороны какого-то незнакомого дядьки странной наружности.
Владельцы обозначенных территорий давно бы отогнали от хлебных мест чужака, но всех сбивал с толку необычный – не по сезону, – но приличный прикид незнакомца.
И вот Писатель подошел к заветному столику, и рука будущего классика потянулась к пирожку, как это движение резко остановила резиновая дубинка.
– Гражданин, ваши документы! – голос милиционера требовательно пресек желание Классика стянуть пирожок.
Писатель сжался, с ужасом осознав, что страж порядка только что уличил его в попытке воровства закусанного пирожка. Сказать, что он не был знаком с воровством, это было бы не правильным. Знаком, и даже не плохо. Но это было в литературе, так сказать, в духовной сфере. Все его собратья по перу только и делали, что воровали друг у друга (или у великих) идеи, строчки и даже целые главы.
Но это было в духовной, привычной сфере, а пирожок – это не рифма или идея, это осязаемая материальная пища – за это можно и срок получить, – пролетело в голове будущего классика. И от испуга он замер, застыл.
Постовой милиционер, не услышав ответа, ткнул писателя резиновой дубинкой уже в бок.
– Документы, гражданин!
Писатель испугался еще больше, и даже мысль о тюрьме не могла вывести его этого коматозного состояния.
– Ты что, оглох что ли? Так я тебе сейчас уши прочищу, – и замахнулся дубинкой на будущего классика.
Тот от вида дубинки дернулся и быстро забормотал, что он – известный писатель что его документы – в Союзе писателей на представлении к Государственной премии, и что он случайно сел не в тот поезд и теперь не может вернуться назад за своей, тс есть государственной премией.
В этот самый момент к ним подошел напарник постового и, не обращая внимания на бормочущего писателя, что-то энергично зашептал своему другу на ухо, показывая такой же резиновой дубинкой в дальний конец вокзала, где на полосаты тюках сидели две объемные дамы с золотыми зубами, в блестящих шалях.
Тут же забыв про писателя, постового милиционер с напарником почти бегом бросились на мешки, шали и зубы.
