неистово стучать в дверь Бальтазаровых, забыв начисто о звонке.
Дверь открылась. На пороге, в красных спортивных штанах и растянутой белой майке
стоял Степан. К плечу его прижималась заскорузлая Зина.
- Проходи, дядь Кирюха, - по-барски заявил Степан. - Щас почтальон придет, посылку
принесет. Чай пить будем. Батя звонил.
У Снарядова подкашивались ноги, но он заставил себя пройти в коридор и дальше на
кухню. Отчего-то линолеумный пол показался ему слишком мягким. Присмотревшись,
он понял, что пол действительно размяк, как асфальт от жары. Каждый раз, делая шаг, он
физически ощущал, как линолеум расступается под его ногами подобно слизи.
На кухне было жарко. Вовсю ревело пламя в колонке, бежала вода, кипел чайник. У окна
торжественно и прямо восседала Ольга Александровна. Была она одета в халат и в сапоги
отчего-то.
Степан хозяйским жестом указал Снарядову на табурет. Подле табурета стоял стул,
неуместный на крошечной кухне.
- Это для бати, - вязко заявил Степан. - А ты, дядь Кирюх, садись вот-тко на табуре-тко, -
он заржал в восторге от своей шутки. Зина угодливо хихикнула и кокетливо повела
плечом.
- Мухи тут, - плоско произнесла Ольга Александровна. - Голуби по окнам ходят, клюют
подоконник днем и ночью. Ночью звонок был, Кирилл. Степка трубку снял и, как был,
сразу в обморок. Я же ему не говорила, берегла. Семен звонил. Так... плохо слышно, почти не различить, флейты как будто играют, какую то не то музыку, не то... Сам черт не
разберет... - она всхлипнула. - А он и говорит мне... Мужайся, говорит, завтра почтальон
придет, принесет посылку. И все, пропал.
А я знаю, - с торжеством заявила она, вскинув голову, - что в посылке той будет! Мы все
должны быть здесь сегодня. В любую секунду. .
Раздался звонок.
И Снарядов тотчас же понял, что ему надобно бежать поскорее из этой гниющей квартиры
на кладбище, раскопать могилу Бальтазарова, вытащить покойника и разрубить его на
части, разрубить и отдать на съедение голубям, потому что все происходящее правда и
грядет беда. Предчувствие ужаса захлестнуло его, ноги тотчас же стали ватными, в голове
заклекотали голуби и запищали волынки и дудки. Бежать было поздно.
- Го-о-о-го-го! - загоготал Степан и тяжело помчался к входной двери, проваливаясь в
разжиженный пол по щиколотку.
Послышался шум, в воздухе пахнуло озоном, и тотчас же запах поменялся, стал приторно
сладким, удушливым.
- Меркаптан, - равнодушно протянула Ольга Александровна. - Я практику проходила в
