она то и дело поглядывала в сторону свертка, заливалась краской и махала пухлой лапкой
своему отражению, мол, будя, будя!
Выходя, беззлобно стрельнула глазом глазами в на старую кошку невообразимой
расцветки, что примостилась на серванте, погрозила ей отчего-то пальцем и вышла,
прижав к груди сверток.
По пути в госпиталь она сумрачно насвистывала дикие совершенно мелодии, потаенно
представляя себе то огурец, то безногого мужа. Причем чем ближе она подходила к
зданию госпиталя, тем более ассоциировался муж именно с огурцом, у которого отняли
половину. Входя в черные от времени и страдания двери больницы, она подумала даже о
том, чтобы уговорить лечащего врача ампутировать Евгению Валентиновичу вторую ногу,
для симметрии.
В больнице царил смрад. В полутемных пахучих коридорах бесцельно слонялись
умирающие. Многие из них слишком отчаялись уже, чтобы говорить, и лишь протягивали
вперед истощенные руки. То и дело проносились коридорами остервенелые нянечки, из
кабинетов выглядывали жирные усатые врачихи, облаченные в желтые от мочи халаты.
Жена Евгения Валентиновича даже было растерялась от этой суеты. Поймав за шиворот
тусклую полуживую старуху-сиделку, она засипела ей в ухо:
- К Щекоткину, в третье!
- Ампутант? - пискнула старуха. - Вверх по лестнице и направо. - Тотчас же, ощерившись, куснула жену за ладонь, вывернулась и, набычившись, побежала прочь.
Озадаченная и ошеломленная женщина еще некоторое время блукала блуждала по
коридорам. На счастье, ей встретился хилый старик-офтальмолог, заросший бородой до
бровей. Участливо взял он ее за руку и, непрерывно шамкая, довел до хирургического
отделения.
- Вашему мужу нужны новые глаза, - заявил он, - новые бирюзовые глаза.
Щекоткина в ужасе уставилась на мудрого офтальмолога, но он уже спешил прочь, роясь в
карманах, словно именно там надеялся отыскать новые глаза для ее мужа.
Подойдя к палате, за дверью которой в тоскливом одиночестве лежал Евгений
Валентинович, Щекоткина остановилась и было повернула назад - до того ей вдруг
расхотелось смотреть на обезображенного супруга, но все же пересилила себя и шагнула
внутрь. Евгения Валентиновича она заметила не сразу. Его кроватка стояла в темном углу, против окна. Сам он, укутанный по шею в несвежее одеяло, казался крошечным и почти
уже нездешним. Щекоткина внутренне вздохнула с облегчением: судя по прозрачному
совершенно лицу, супругу осталось недолго.
Евгений Валентинович лежал на спине, часто и быстро дыша. Обрубок левой ноги
