помутившись рассудком, сквозь вату выслушивая вялые реплики Манна и мышиный писк
жены, прошел он на балкон, взял топор и резво обрушил его сначала на голову друга, а
потом уж изрубил вопящую жену. Как до утра почти пилил он непослушные коченеющие
тела в ванной, отделял мясо от костей и упаковывал его в целлофан, надписывая каждый
пакет. Как рано утром, сгибаясь под тяжестью ужасной ноши, он крался, аки тать, на
детскую площадку неподалеку от заброшенного пятиэтажного дома, которую давно
должны были снести, и закапывал под горкой кости вместе с памятью. Как на обратном
пути, уже не совсем понимая, что сотворил, встретился он с простоволосой старухой, и
она вручила ему Новый Завет в яркой обложке и яростно просила прочитать, прочитать
дома. Как позже, тем же днем, зашел он к соседу сверху, полувменяемому старику-
географу, отнес ему диффенбахию в горшке и сказал, что уезжает с женой в отпуск на
полгода в Пермь, а оттуда, глядишь, и в Краков, и попросил собирать почту и
приглядывать за вазоном. Как ночью пожарил он себе оладьи и сдобрил их свежим еще
мясом супруги с твердым намерением съесть ее и любовника. Как утром следующего дня
проснувшись, он в магазине, что прямо под домом, купил консервов и круп на всю почти
зарплату, подмигнул продавщице и объяснил, что, дескать, не помешает, ведь времена
сейчас лихие. Как, вернувшись домой, снова увидел жену веселой и здоровой, щебечущей
на кухне и помнил только, что выходить из дома нет надобности и кушать нужно много и
сытно. Как он ел и ел, и ел, не обращая внимания на запах, на червей в мясе, появившихся
после отключения электричества… А иногда, вдруг, в порыве диком, звонил соседу-
географу и рассказывал ему увлекательные истории о жизни в Перми и обещался
вскорости вернуться и показать фотографии Кракова. Как скребся в его душе грех, рос,
гнил и разлагал его нутро, как, наконец, гной заполонил его и утопил…
- Это ты хорошо рассказываешь, душевно, - мяукнул Апоп, - покаянно. Он лапкой указал
на яму, вырытую им в мусоре. Ложись и жди. Ручки сложи аккуратно, укройся чем-
нибудь, ну вот, хоть книгами, тут большей частью стихи, и жди. Глаза ты, конечно, зря не
съел - теперь уже поздно. Будешь на том свете ответ держать перед покойником. Так
бы… отрыгнул и отдал ему, что ль… Как сдохнешь, я сердце взвешу, не сейчас.
Пожав плечами, демон встал, отряхнулся, распушив хвост, и побрел во тьму коридора.
Анатолий Петрович проводил его взглядом, сделал несколько шагов и упал в могильную
