коридор - словно Андрей перебрался из своего новостроя в унылую
коммуналку; низкие потолки, под ногами стершийся линолеум. Андрей стоял
прямо перед ней, крепко держал ее за плечи, глаза в глаза изливал вязкую
тьму.
«Господи, что же он сказал?»
У ног ее чемодан и сумка, как будто бы она только приехала или…уезжает. И
еще, там был кот. Жирный рыжий кот юлил между ногами, гладкими боками
отирался подле нее. От него веяло гнойным теплом, тельце было раздуто от
газов. Желание раздавить голову коту, каблуком пронзить тусклый его тупой
глаз, почувствовать, как вялая жизнь вытекает из ноздрей его… чувство
незамутненной ненависти… нет… брезгливости, как если бы она коснулась
босой ногой плевка.
«Что он сказал?»
Омерзение и скорбь… За спиною Андрея стеклянная дверь комнаты… Сквозь
загаженное стекло видны беспорядочной грудой наваленные матрасы, стеганые
одеяла, хлам. По стеклу червем ползет трещина - мусор, наполняющий
комнату, выдавливает себя наружу.
Скорбь.
Вот, что он сказал:
«Солнышко, мама умерла. Она умерла, любимая… Мамы больше нет».
И окончательность этой фразы, гвоздем ударила в лоб, наполнила ее дикой
болью, и…
Смерть.
Алена почувствовала, что все еще плачет. Ощущение утраты было бритвенно
острым.
Нужно позвонить Андрею. Узнать, все ли в порядке. Господи, все ведь в
порядке, верно?
С дразнящей ясностью она поняла, что смерть собственной матери не вызвала
бы у нее подобной скорби.
Я слишком сильно его люблю. Все, что связано с ним, люблю. Он мой.
Она встала с кровати и потащилась в туалет. Глядя на себя в зеркало, внезапно,
возможно в первый раз в жизни, ощутила груз лет.
Принять душ. Одеться. Приготовить кофе. Выйти из дома.
Сон медленно расплывался, стирался из памяти, оставляя за собой скользкий,
давящий след.
В половине седьмого утра она уже брела к остановке. Лето закончилось.
Улицы были усыпаны желтыми листьями, солнце, еще неделю назад
изводившее зноем, сегодня надежно спряталось за тучами. Город вымер,
укутавшись в саван наступающей осени. Одинокие прохожие казались столь же
отстраненными, погруженными в ткань своих снов. Машины проносились
мимо, серые в свете наступающего утра, нечистые.
Подойдя к остановке, Алена огляделась вокруг, надеясь хоть сегодня не
встречаться с группой азербайджанцев-гастарбайтеров, что каждый день
садились с нею в маршрутку и лопотали на своем гортанном языке, поедая ее
глазами. Порой ей казалось, что мысль их проникает к ней в промежность, до
того липкими и красноречивыми были их взгляды.
