— Мираж…
— Во-во, гляди-ка, знаешь! Точно, мираж. Учительница потом растолковала. Бывает такое, говорят, особенно в пустынях…
— Бывает, — сказал я.
— А эта, которая в штанах, где она?
Про Алёнку спрашивает. Она читает роман за домом. В тени. А отец с Дедом отправился в Островитино. Нужно купить кое-какие строительные материалы и велосипед. Без транспорта трудновато. До деревни по берегу семь километров. А на велосипеде — раз плюнуть… Откуда он про Алёнку знает?
— Ты её видел? — спросил я.
— Книжки читает, — сказал мальчишка. — Толстые. И с собакой играет. Откуда собака такая потешная? С бородой?
— Зверь, — соврал я. — В два счёта может разорвать пополам.
— Сорока говорил, эта порода не злая…
— Сорока? — удивился я.
— Всё знает! — с восхищением сказал мальчишка. — И тоже книжки читает. Ещё толще, чем эта… в штанах. А я чего-то от книжек быстро засыпаю. Может, неинтересные попадаются? Сорока — голова. Наш директор его уважает. И я уважаю. Мы с Сорокой — наипервейшие друзья. Он, правда, постарше, да я тоже парень не промах. Знаешь, какую раз щуку поймал?
Мальчишка выбросил в сторону руки, отмерил. Руки показалось ему мало, он отмерил от груди.
— Думаешь, вру? Спроси у наших — все видели. Еле дотащил до кухни. Хвост по земле волочился. Взвесили — полпуда…
— Или ты врёшь, — сказал я, — или весы…
— Ну, может, чуток поменьше. Пять-то килограммов будет. Спроси у Сороки… Он на тракторе работает и на грузовике может. У него есть права. Я тоже могу на тракторе, меня Сорока научил. Он может и на самоходном комбайне…
— А на самолёте Сорока не летает?
Мальчишка замолчал и нахмурился. Я заметил, что у него все ноги в цыпках. Наверное, с утра до вечера в воде сидит.
— Чего ты из себя ставишь? — спросил он.
— Трещишь, как сорока, про своего Сороку, — сказал я.
— А ты Федьку Гриба знаешь? — спросил мальчишка.
— У вас всем прозвища дают?
— Ты бы поглядел на Федьку, — засмеялся мальчишка. — Гриб и гриб. Мухомор!
— А тебя как прозвали?
— Меня? — мальчишка перестал смеяться. — Никак. Я без прозвища.
— Хочешь, тебе придумаю?
Мальчишка почесал ногу о ногу и посмотрел в сторону леса. Приятеля его что-то не видно. Где же этот большой муравейник? Я что-то поблизости его не замечал.
— Васька-а! — позвал мальчишка. Эхо откликнулось, а Васька ни гугу. Лежит, наверное, возле муравейника, отдыхает. Шутка, такую тяжесть тащить. И зачем, спрашивается?
— Умер твой Васька, — сказал я. — От разрыва сердца.
— Здоровый, чёрт, — ответил мальчишка.
