— Что-то я… я не понимаю, — сказал он.
— Его убили в Корее.
На другой стороне реки загорелась «СПРАЙ для жарки».
Вот и слезы. Это были горькие слезы, которые сначала с трудом пробивались сквозь плотно сжатые веки, потом ручейками стекали по ее щекам. Ее плечи вздымались и падали — она сидела неподвижно со сжатыми пальцами рук на коленях и молча плакала. Никогда еще он не видел такого искреннего горя. Он отвернулся. Ему неудобно было смотреть не нее. Некоторое время ее тело содрогалось от рыданий, потом слезы прекратились так же неожиданно, как полились, и ее лицо очистилось и просветлело, как улица, омытая внезапным летним ливнем.
— Извини, — сказала она.
— Не извиняйся, пожалуйста.
— Мне давно надо было выплакаться.
— Да.
Официант принес напитки. Клинг поднял бокал:
— За начало новой жизни, — произнес он.
Клэр смотрела на него изучающим взглядом. Прошел довольно большой промежуток времени, прежде чем она потянулась за бокалом. Она подняла его и, прикоснувшись к бокалу Клинга, сказала:
— За начало, — и разом выпила весь виски.
Потом она посмотрела на Берта так, как будто видела в первый раз. Слезы придали блеск ее глазам.
— Это может… может занять некоторое время, Берт, — сказала она. Ее голос, казалось, доносился откуда-то издалека.
— У меня времени в запасе сколько угодно, — сказал он. Потом, как бы испугавшись, что она посмеется над ним, добавил:
— Все, что я до сих пор делал в жизни, Клэр, так это ждал, что ты появишься в моей жизни.
Казалось, она вновь сейчас заплачет. Он потянулся через стол и положил свою руку на ее.
— Ты… ты очень хороший человек, Берт, — сказала она таким высоким и сбивчивым от волнения голосом, который обычно предшествует слезам. — Ты хороший, ты добрый, ты нежный, и к тому же ты довольно красив, ты знаешь об этом? Я… я считаю тебя очень красивым.
— Это ты еще не видела меня с прической, — сказал он с улыбкой, пожимая ей руку.
— Я не шучу, — сказала она. — Ты всегда думаешь, что я только и делаю, что отшучиваюсь. Но это совсем не так… Я на самом деле очень серьезный человек, поверь.
— А я знаю.
— Ах, Берт, Берт, — сказала она, положив свою руку на его, образуя, таким образом, на столе маленькую пирамидку из трех сложенных рук. Ее лицо вдруг стало очень серьезным:
— Спасибо тебе, Берт. Большое тебе спасибо.
Он не знал, что говорить. Он одновременно чувствовал себя и смущенным, и глупым, и счастливым, и значительным, как будто вдруг прибавил в росте.
Она вдруг перегнулась через стол и поцеловала его. Это был мимолетный поцелуй, когда губы встречаются лишь на мгновение. Она быстро села обратно на свое место. Казалось, она была не совсем уверена в себе, как перепуганная девочка на первой вечеринке.
