В Авду прибыли, когда уже стемнело. Ничего вокруг не было видно, я вел машину вслепую, недоверчиво следуя указаниям нашего пассажира. А он, знаток, направлял меня прочь с наезженной дороги, прямо по траве, через какие-то мелкие лужи, в объезд каких-то штабелей. Казалось, что нет никакого поселка, на душе было тревожно… Наконец сержант скомандовал остановиться. На бугорке стоял домик, окруженный частоколом. В домике зажгли электричество, застучали засовами…
Откуда-то из тьмы подходили люди. Появление машины в неурочный час не могло здесь пройти незамеченным.
— Ктой-то прибыл? Неужто Павлушка? Ух, видать в большие чины вышел, на машине стали возить…
В сенях уже шумел самовар, пожилая хозяйка доставала из печи еще не остывшие пироги, из сеней несла сало и рыбку собственного посола, на столе вдруг очутились неизбежные пол-литра.
В добротной рубленой избе очень чисто, под окнами стоят южные растения в деревянных кадках. Большая русская печь без лежанки, в горнице городская мебель, а на кухне простой стол под клеенкой и простые прочные скамьи работы самого хозяина-лесоруба.
За столом собралось человек двенадцать. Говорили тихо: в соседней комнате спали дети. Наперебой рассказывали гостю, кто где теперь работает, кто на ком женился, и нам было обидно, что мы не знаем этих людей, о ком рассказывают такие интересные новости.
К нам, заезжим путешественникам, хозяйка была очень внимательна. Как многие пожилые северяне, особенно в центральных районах Архангельской области, она «цокала», то есть произносила «ц» вместо «ч», напоминая этим о псковско-новгородском корне здешнего населения.
— Вот поглядите, как в тайге живем. Вы, цай, думали, здесь медведи одни живут-дак. А у нас, гляди-ко, и радио есть, и кино смотрим, и газетки цитаем, и на собрания ходим, а ты цо смеешься, Павлушка: расхвасталась бабушка Анна Яковлевна? Пей-ко вот цайку, соколик, а водоцку погоди, в ней правды нет…
Мы встали чуть свет, но Анна Яковлевна была уже на ногах. Узнав, что мы собираемся ехать, она захлопотала у самовара. Резиновый сапог плохо собирался в гармошку, раздувать угли было им неудобно.
— Ишь, обувь сейцас какая пошла, — весело ворчала боевая старушка. — И ноги от нее болят-дак…
Теперь мы могли рассмотреть поселок. Представьте себе пологий склон долины с неровной, корявой поверхностью, которая в более влажных местах покрыта травянистыми кочками, а в более сухих поросла вереском. На этом склоне, где еще торчат старые пни, широким амфитеатром раскиданы одноэтажные рубленые домики.
