У Холмогор расстилается крупнейшая из внутренних дельт Северной Двины, образованная с участием ее притока Пинеги, которая впадает двумя десятками километров выше. Здесь ширина всей реки, то есть всех ее рукавов вместе с островами, достигает 12 километров. Острова этой дельты, хотя они в основном намыты из речных наносов, в межень на несколько метров возвышаются над водой. Расположенные на них деревни стоят на высотах, недосягаемых для воды даже в сильное половодье.
Болотами здесь и не пахнет, в прямом смысле слова. Господствуют более приятные запахи: цветущего клевера, скошенного сена… Однако наиболее низменные острова и вся пойменная часть долины весною, бывает, надолго скрываются под водой. Они получают при этом свою ежегодную порцию плодородного ила, и на них расцветают те славные своими душистыми травами луга, на которых главным образом и зиждется холмогорское животноводство.
Утро было удивительным. Мы шли по деревянным тротуарам к юго-восточной окраине села, где находится племзавод — главное в районе племенное животноводческое хозяйство. Солнышко — желтое, без пятен, с розоватой каемкой — нежарко светило нам навстречу, окрашивая пространство чуть заметным фиолетовым мерцанием невидимых глазу мельчайших пылинок, наполняющих неподвижный воздух в эти сухие дни.
Хо́лмогоры (так говорят здесь, с ударением на первом слоге, хотя на вопрос «где ты был?» надо отвечать «в Холмогора́х») вытянулись вдоль берега, как почти любое из придвинских поселений. На набережной немало старинных добротных домов, но на параллельной главной улице и дальше в сторону от реки преобладают новые рубленые дома, почти сплошь двухэтажные. От седой древности почти ничего не осталось — один только Преображенский собор постройки конца XVII века высится на отшибе. Но холмогорцы не оберегают его и с преспокойной совестью используют здание под склады: нет почтения к прошлому с его засильем духовной братии, которая разжиревшей пиявкой сидела на теле многотерпеливого северянина. Холмогоры целиком в сегодняшнем и завтрашнем дне.
Мы едва поспеваем за Марией Павловной Архиповой, инструктором райкома партии, у которой тоже есть дела на племзаводе. Это худощавая, крепкого сложения женщина, с темно-русыми выгоревшими на солнце волосами, загорелым лицом. На ней синий шевиотовый костюм, выцветший в ее странствиях по полям и лугам, и легкие сапоги; под тонким хромом вырисовываются большие, по-крестьянски натруженные ступни.
