Но дело в том, что он проводил больше времени с газоном, чем со мной. Эта мысль выводит меня из душевного равновесия. Так же, как и воспоминания. Если воспоминания лишают тебя покоя, то зачем что-то вспоминать?
Когда мне стукнуло семнадцать, отец вдруг вспомнил, что у меня есть день рождения. Не знаю, каким чудом, потому что в это время он с особым рвением прикладывался к бутылке — видимо, у него был очень тяжелый период, но он вспомнил. Вспомнил. Меня. Зака.
У мамы был «кризис», так что от нее я ничего и не ждал. А Сантьяго… да этот парень о своем собственном дне рождении не помнит. Но отец, черт подери, он вспомнил. У меня аж дух захватило.
Он спросил, что бы я хотел сделать. Я не знал, поэтому выдумал, что хочу куда-нибудь прогуляться пешком. Не знаю, зачем я это сказал.
И, знаете, мы пошли в пустыню. Это было потрясающе, изумительно, классно. Отец пил только воду, а я не курил. Он знал названия всех кактусов и кустарников — я и подумать не мог, что он знает подобное. Он даже улыбался в тот день, а я давно уже не видел его улыбающимся. И у меня от этого щемило в груди.
Я спросил его, откуда он знает названия всех этих растений.
— От отца, — ответил он. — Это он меня научил.
Мне хотелось спросить, научит ли он меня, но я не стал.
После этого мы пошли в пиццерию и болтали о разных вещах — незначительных, всякой чепуховине. Я рассказал ему о мистере Гарсии, о том, как он играет на трубе. Тогда отец спросил, хотел бы я играть на каком-нибудь инструменте.
— Нет. Я не музыкант. Мне нравится рисовать, — ответил я.
— Правда? — удивился он. — Я не знал.
— Да. Я люблю рисовать красками и карандашом.
Губы отца дрогнули в легкой улыбке. Может быть, он подумал о своем художнике отце.
— Ты не показывал мне ни одного своего рисунка.
— Я оставляю их в школе, в студии.
— Покажи мне что-нибудь из твоих работ.
Боже, отец прямо светился. Словно его изнутри озарял свет. Он положил ладонь на мое плечо.
— Пожалуйста, — прошептал он и посмотрел мне в глаза.
Это было очень странно — что он смотрит на меня, что действительно видит меня. Я к этому не привык. Мне хотелось заплакать, но я сдержался.
— Ну и хорошо ты рисуешь?
Я знал, что это шутливый вопрос.
— Нормально.
— Готов поспорить, что намного лучше, чем просто нормально.
Откуда ему знать.
— Остановимся на неплохо.
— Ты хороший парень, — сказал он.
Я пил, курил, пробовал кокаин и не был хорошим парнем от слова совсем. Меня убивало то, что он считает меня хорошим. Я кивнул — мне было приятно сказанное им, пусть он и обманывал сам себя.
