Однажды брат пришел домой в ужасном состоянии — не знаю, что он тогда принял. Сначала он избил отца, а потом меня. Я снова пропустил пару дней в школе.
Я нервничал, если пропускал школу, она была наркотиком для меня. Я должен был учиться. Должен. И если мне этого не удавалось, я не находил себе места.
Мистер Гарсия заметил мои синяки, когда я пришел на уроки. Начал задавать вопросы. Он слишком добр и искренен, но от его вопросов я лишь еще больше нервничал.
— Жуткие синяки. Болят?
— Не очень.
— Кто это сделал? Кто сделал это с тобой, Зак? — У него был рассерженный голос.
— Один парень на вечеринке. Люблю на них ходить.
— На вечеринке? Серьезно?
— Угу.
— Может тогда лучше на них не ходить, Зак?
— Может быть.
Не думаю, что мистер Гарсия поверил в мою историю. Он попросил зайти меня после уроков. Я не хотел идти к нему, но прозвенел последний звонок, и мои ноги сами привели меня к нему. Дверь в его кабинет была открыта, и я увидел, что он держит в руках раскрытую книгу поэм.
— Садись, — сказал он, положил на стол книгу, и я увидел ее название: «Такие слова, как Судьба и Боль».
Он сыграл мне на трубе что-то очень тихое и нежное. Может быть, он хотел, чтобы я заплакал. Зачем он пытался вызвать у меня слезы? Закончив играть, он посмотрел на меня.
— У тебя все хорошо дома?
— Да.
— Мама в порядке?
— Да.
— А отец?
— Тоже. Все нормально.
— Что, если я скажу, что знаю, что у твоей мамы сильная депрессия?
Я понятия не имел, откуда ему это известно, и мне было противно то, что он завел об этом речь.
— Все не так уж и плохо, — сказал я.
— Что, если я скажу, что знаю, что твой отец пьет?
— Все не так уж и плохо, — повторил я.
— Сомневаюсь. Кто бьет тебя, Зак?
Я вскочил на ноги.
— А что, если я скажу вам, что вас это ни хуя не касается? Вы всего лишь учитель. Ваше дело — учить нас литературе в этом гребаном кабинете! — Я прекрасно осознавал, что кричу.
Мистер Гарсия ответил мне одной из своих улыбок. Боже, от этой улыбки у меня сердце перевернулось.
— Не ругайся матом в моем классе, — сказал он.
— Ладно, — ответил я.
— Ладно, — повторил за мной он. — Послушай, Зак, я не хотел тебя расстроить.
— Я не расстроен.
— Ну хорошо. — Он написал на листке номер своего телефона и протянул его мне. — Позвони, если тебе что-нибудь будет нужно.
Я кивнул и взял листок. Еще один бумажный клочок.
3
Мистер Гарсия неправильно все понимал. Все, действительно, было не так уж и плохо. Мы жили в приличном доме. Газон у дома всегда был ухожен. Наверное, таким образом отец говорил всему миру, что в этом доме с идеально подстриженным газоном живет самая настоящая семья. У любого мужчины — даже сильно пьющего — должна быть гордость. Гордость. Может, Бог написал это слово на сердце моего отца?
