Я попросил его не кричать, успокоиться и продолжать.
…Что двигало Ольгой Эдуардовной, что заставляло ее поступать таким образом, рискуя окончательно развалить уже порядочно обветшавший семейный очаг, — неизвестно. Боря не сообщил. После недолгой побывки муж Ольги Эдуардовны, Владимир Валентинович, вновь отправился за рубеж, и отношения их сразу возобновились с пугающей и одновременно льстящей открытостью. Боря часто бывал в доме Ольги Эдуардовны и познакомился с ее двумя детьми, Павликом и Наташей. Более того, он бывал у нее на даче, где полеживал в гамаке, играл в бадминтон с Павликом, вечерами пил на веранде чай вместе с потчующей его пайковыми изысками Ольгой Эдуардовной, которая, надо отметить, выпивала и как-то, напоровшись на несговорчивого гаишника, лишилась прав. Теперь Боря стал совершенно необходим…
Тут я прервал Борин рассказ и сообщил, что сигнализация сделана на совесть: можно, конечно, попросту вышибить стекло, но последствия непредсказуемы.
— Что? — отозвался Боря. — Да делай, что хочешь! Наплевать!..
Я не согласился с ним, отметив, что нельзя так эмоционально реагировать в ответственные моменты принятия решений, и предложил устроить короткое замыкание. Боря не ответил: он присел на жалобно скрипнувшую железную тележку и обхватил голову руками. Тогда я сказал, что можно наконец попробовать открыть дверь.
— Как? — глухо спросил Боря.
Я сказал, что это неважно, ведь главное — начать что-то делать, а успех в любом деле равновероятен.
— Ну давай, давай откроем дверь, — выдавил Боря сквозь смех, и мы подошли к злополучной двери. Оказалось, что при нажиме половинки дверей чуть расходятся и кончик отвертки достает до крепежа петель тяжелого замка. Я сказал, что нам теперь нужен кусок стальной проволоки.
— Пойдем искать, — кивнул Боря.
…Владимир Валентинович прибыл домой весь в улыбке, в ранних сединах, столь идущих к ровному, на фоне общей апрельской бледности выделяющемуся загару, в твиде, в аромате трубочного табака. Про аромат Боря узнал вечером, по телефону: Владимир Валентинович плескался в ванной, а встречу их в Шереметьево-2 Боря наблюдал из-за колонны, хотя и давал слово скрыться куда-нибудь на пару дней. Впрочем, это не выдержала Ольга Эдуардовна, позвонила Боре сама. И Владимир Валентинович с некоторым удивлением обнаружил, что ему не особенно рады. Он знал, что и раньше Ольга Эдуардовна зря времени не теряла, но чтобы его встречали как чужого? Нет! На это Владимир Валентинович согласиться никак не мог. Меж ними, лишь только он вышел из ванной, а Ольга Эдуардовна положила трубку, произошло объяснение: она рассказала мужу про Борю, и Владимир Валентинович понял, что Боря просто так отставки не получит. Владимир Валентинович разозлился и решил действовать тоньше и — что самое важное — эффективнее: он дал понять, что развода не боится, а может сделать так, что Ольгу Эдуардовну, как лицо аморальное, подверженное пагубным, несомненно, сказывающимся на детях страстям, лишат родительских прав. Неделю Ольга Эдуардовна продержалась. Потом последовала новая вспышка, также на неделю, сменившаяся редкими, но зато регулярными свиданиями в Бориной постепенно пустеющей — он распродавал-раздаривал свои вещи в ожидании разрешения — квартире. Что с того, что подобное поведение Ольга Эдуардовна демонстрировала и раньше? Владимир Валентинович не был против вообще: бог с ней, с Ольгой Эдуардовной, он и сам не ангел, но он был принципиально против Бори. Ему пришлось вновь употребить все рычаги и вновь добиться победы над Ольгой Эдуардовной, более того: они разделили ложе, а после заснули, обнявшись, как дети.
