* * *
Примчавшись домой, Дашенька радостно поцеловала его — отощавший Андрей сидел за столом, писал, чертил, курил, а вокруг был вдохновенный беспорядок — на столе, на тахте, на паркете пола лежали его бумаги.
Картинка была родная и привычная, та же, что и вчера, и позавчера — но не совсем. Потому что с кухни тянуло жареным мясом.
— Привет!..
Оказалось, что зашла в гости подруга Вика. И хозяйничала.
— Что же ты, дорогая, своего мужика голодом моришь? — спросила Вика.
— Да так, — несколько смутилась Дашенька. — Дела…
— Нельзя, дорогая… Или ты забыла, что сердце мужчины и его желудок, в сущности, один и тот же орган?
— Я не забыла…
— Смотри — а то найдется другая, которая ему это напомнит.
Дашенька и впрямь на полминуты взволновалась и оглянулась на мужа — слышал ли?.. Но Андрей не слышал: он был в шоке, он сидел, как сидит деревянный истукан в музее. Запах мяса сводил его с ума. Андрей не слышал, и не видел, и не понимал.
Дашенька выставила подругу Вику как можно быстрее. За чаем Вика все-таки пыталась завести разговор.
— Что же ты не спросишь — как у нас в корректорской?
— Я знаю, как у вас, — спокойно сказала Дашенька.
Вика пожала плечами:
— Ну тогда расскажи, что у тебя новенького.
— Ничего.
— Но ты же теперь при директоре.
— Ну и что — работа как работа.
Вика после чая хотела покрутить пластинки.
— Что ты, Вика, — мягко заявила Дашенька. — Андрей работает…
— А мы — тихо.
— Нет-нет.
Андрей действительно работал, хотя работалось ему неважно — утроенная порция мяса с картошкой, выделенная ему Викой, едва не свалила его в постель. Он зевал. Он тер глаза. В сознании мелькало что-то яркое и расцвеченное — ему снились короткометражные сны, две секунды, не больше, — снились павлины, женские косынки, восточный базар и новенькая географическая карта Крыма.
После чая Вика ушла. Дашенька проводила ее до метро, но тепла в их разговоре не было.
* * *
Вика обиделась. Так и бывает. Вике показалось, что ей отплатили черной неблагодарностью, — она не понимала, что сама же сказала слова, которые напугали Дашеньку. Андрей был в известном смысле добычей, а добычей не делятся.
Вика к Дашеньке больше не пришла ни разу, несколько дней кряду Вика возмущалась — она наполнила шумом всю корректорскую.
— Старых друзей забывать — не самое ли последнее дело?! — говорила Вика в гневе.
И еще говорила:
— Ведь это я указала ей путь к сердцу Андрея.
И еще:
— Неизвестно, как бы она сейчас жила, не научи я ее печь пирожки…
А в эти самые минуты Дашенька ухаживала за Андреем, жарила ему и варила, стирала и гладила. Чуткая, она вполне реабилитировала себя после трудных дней запарки. Вике и в снах не снилось, как глубоко и как верно Дашенька усвоила, что уход и забота расслабляют мужчину, делают его ручным, беспомощным, и тогда из него хоть веревки вей.
