Петелли сидел за столом, таким большим, что на нем можно было играть в пинг-понг. Он курил сигару, а на его затылке по-прежнему располагалась белая мягкая шляпа, в которой он приходил в спортзал. Сидя прямо, уставив локти на стол, он подождал, пока я подойду к нему на ярд, после чего остановил меня, выставив вперед свою сигару.
– Я говорю, ты слушаешь, – сказал он отрывисто и холодно. – Ты – хороший боксер, Фаррар, и я бы взял тебя, но Брант сказал, что ты не хочешь заниматься боксом. Так?
– Да, – ответил я.
– Кид – тоже хороший парень, но, думаю, таким ударом, как ты, он не владеет. Ну, если я не могу заполучить тебя, мне придется работать с ним. Он впервые забрался так далеко на север – в Пелотту. Нехорошо, если он сразу проиграет, поэтому он должен победить. Я поставил на бой десять кусков и не собираюсь их терять. Я сказал Бранту, что ты должен лечь в третьем раунде. Теперь говорю тебе. Брант передал, что тебе эта идея не понравилась. Это уже твои проблемы. У тебя была возможность заключить со мной контракт, но ты ее упустил. – Он прервался, чтобы стряхнуть пепел на ковер. – Этот город, видишь ли, принадлежит мне. Я им управляю, понял? Все идет так, как я скажу. У меня есть контора, которая заботится о тех парнях, что меня не слушают. О тебе мы тоже позаботимся, если надо будет. Теперь за тобой будут следить. Ты не сможешь уехать. В субботу вечером будешь драться с Майами Кидом и устроишь хорошее представление. В третьем раунде получишь от Кида удар, упадешь и останешься лежать. Это мой приказ, и ты должен ему подчиняться. Если не станешь, тебя накажут. Я не собираюсь терять десять тысяч, потому что какой-то олух слишком горд для того, чтобы поддаться. Попробуй обмануть меня – и это будет последний обман в твоей жизни. И не беспокойся о полиции. Полиция будет делать то, что я скажу. Теперь ты знаешь расклад и можешь продолжать свои забавы. Я ничего с тобой не обсуждаю. Я тебе приказываю. Получи удар в третьем раунде, или получишь пулю в спину. А теперь убирайся!
Он не блефовал. Я понял: если не подчинюсь, он раздавит меня, как раздавил бы муху, – без малейших колебаний.
Мне нечего было сказать. Он выложил карты на стол. Теперь ход за мной. Представьте только – мне и сказать было нечего! Я повернулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Блондинка все еще печатала. Пепи и Бенно ушли. Девушка, не останавливаясь и не поднимая головы, произнесла:
– Он просто душка, правда? А друзей у него нет, представляешь?
