Следующие четверо суток Пепи и Бенно ходили за мной повсюду, ни на минуту не упуская меня из виду. Я все думал, как бы убежать из города и уехать в Майами, но вскоре обнаружил, что никак не могу это сделать. Двое головорезов прилипли ко мне, как пластырь.
Я ни с кем не обещался. И только когда Том Рош сказал, что он готов поставить на меня последнюю рубашку, я намекнул ему о том, что готовится.
– Не делай этого и ни о чем меня не спрашивай, – сказал я ему. – И вообще не ставь деньги на этот бой.
Он поглядел на меня, увидел, что я не шучу, хотел что-то сказать, но передумал. Он был не дурак и, наверное, обо всем догадался, но приставать ко мне не стал.
Я не говорил Бранту, что встречался с Петелли, но он и так все знал. Солли, как мог, избегал меня, а когда мы случайно встречались, он, кажется, нервничал, и ему совсем не нравились мои попытки набрать какую-никакую форму.
Уоллер тоже ни о чем не спрашивал, но делал все, что в его силах, чтобы помочь мне тренироваться. К вечеру третьего дня я хорошо держал удар и мое дыхание больше не сбивалось. Я видел, что и на Уоллера, и на Бранта произвели впечатление и моя скорость, и мой удар.
Петелли славно поработал, устроив мне широкую рекламу. Все местные газеты работали на него, а вереница громкоголосых парней посетила все бары в округе, выкрикивая мое имя. Такое назойливое привлечение внимания вскоре привело к тому, что ставки изменились, и к утру субботы я стал фаворитом из расчета один к четырем. Петелли, поставивший десять тысяч на Кида, должен был огрести мешок денег.
Ни он, ни один из его головорезов больше со мной не разговаривали. Кажется, маленькой беседы с Петелли в его офисе им показалось достаточно. Собственно, мне тоже. Я должен поддаться в третьем раунде, иначе мне конец, и я решил поддаться. Против таких, как Петелли, выступать очень трудно. Если я подчинюсь ему, то смогу хорошо начать в Майами, а меня волновало именно это. Таким образом, я пытался обмануть сам себя, но в глубине души я просто кипел от гнева. Я думал обо всех тех простаках, которые прозакладывали на меня последнюю рубашку. Я думал, что после субботнего вечера стану еще одним боксером-прохиндеем. Но больше всего меня злило то, что приходилось выполнять распоряжения такой крысы, как Петелли.
