Ваньку ожидало зверское наказание, но оно откладывалось, ибо купец отбыл по торговым делам в Ростов Великий и должен вернуться лишь на четвертый день.
— А пока посадить его в сруб на цепь вкупе с медведем, и не давать ни воды, ни крохи хлеба, — распорядился приказчик Столбунец.
— Так медведь его слопает, — высказал один из дворовых.
— Не слопает, он тоже на цепи. Ваньку прикуем вблизи от косолапого.
— Кабы от гладу и страху не сдох до приезда хозяина.
— Это уж как Бог даст.
У Ваньки замерло сердце, когда он увидел медведя. Тот, обнаружив подле себя незнакомого человека, заурчал, и ошалело заметался, громыхая цепью, а затем поднялся на задние лапы и пошел на Ваньку, и быть бы ему растерзанным, но медвежьей цепи не хватило всего на какой-то шаг.
— А ну пошел на место! Какой же ты озорник, Михайло Потапыч. На место! Сейчас кормить тебя буду.
Удивлению Ваньки не было предела. Прямо перед медведем с плетеным коробом очутилась молодая статная девка в сером домотканом сарафане, с тугой соломенной косой, переплетенной алой лентой.
Ванька ее знал: дворовая девка Аришка, но он подумать не мог, что та ходит в сруб кормить медведя.
Аришка вначале изумила даже самого Филатьева.
— Да как же ты, Аришка, зверя не боишься. Сожрет — и костей не соберешь.
— Не сожрет, ваша милость. Он меня как родную дочку возлюбил.
— Все до случая, Аришка. Зверь все же. Наложу запрет.
— Ой, не надо, милостивый Петр Дмитрич! — взмолилась девка. — Ей Богу не тронет он меня.
Купец, знать, не зря оберегал девку. Все ведали, что пригожая Аришка была в прелюбах с Петром Дмитричем, но девку не осуждали: крепостная, куда ж денешься? К тому же сирота казанская, не к кому притулиться. За холопа выйти? Купец того не желает, ибо не хочет терять веселую ладящую молодку.
Аришка была не только веселой, но и задорной. Любила подшутить, незлобиво подковырнуть, подстроить шалость, особенно среди остальных дворовых девок.
— Нашей Аришке в балагане бы в затейниках ходить, — сказал как-то Ваньке дворник Ипатыч. Уж такая егоза.
И вот эта егоза избавила Ваньку от страха: медведь послушно убрался в свой угол.
— Получай свою кормежку, Михайла Потапыч, и не пугай больше Ванечку. Ты ж у меня умный и добрый, — войдя в сруб, молвила Аришка.
Несколько минут она ласково разговаривала с медведем, гладила его своей мягкой ладонью по бурому загривку, а затем подошла к Ваньке и вытянула из короба калач и скляницу молока.
— Это тебе, Ванечка. Небось, проголодался. Только ешь побыстрей.
