Лама почесал лысеющую голову и сощурил свои крысиные глазки.
— Так что же делать, учитель? — снова спросил Шарав, наливая Молому чаю.
— Приблизься, я дам тебе один совет, — понизив голос, сказал Молом.
— Слушаю, учитель, слушаю, — зашептал Шарав, вставая. Трубка, лежавшая у него на коленях, с грохотом упала на пол, Шарав вздрогнул.
Пугливо озираясь, словно он находился в дремучем лесу, Шарав подошел к Молому и склонился над ним.
«Где же ночевал мой бедный сын? — думала Норжма. — Был бы жив отец, мальчик не знал бы никакой беды. Ульзийт так любил его!» На глаза женщины навернулись слезы. Она задумчиво посмотрела вдаль — туда, где чуть виднелась сопка Цаган-Толгой. Ей припомнился день, когда Зоригу исполнилось три года, и они праздновали день его рождения.
Отец посадил сына на колени и стал петь ему свою любимую песню «Серый ястреб». И вдруг Зориг тоже запел тоненьким слабым голоском, подражая отцу. «Ульзийт был хороший. У него была открытая душа, его все любили и почитали…» Из глаз Норжмы бежали слезы, она всхлипывала и утирала их рукавом.
Вдруг Норжма услышала конский топот и детские крики. Со стороны южной долины скакали на конях два мальчугана. В одном из них она узнала Зорига. Он ловко сидел на неоседланном скакуне, и полы его дэла развевались на ветру.
— Зориг, Зориг! — крикнула Норжма.
Зориг и Тугэлдэр, подъехав одновременно, спрыгнули с коней.
— Что вы так носитесь? Не ровен час, свалитесь! Надо поосторожнее, детки, — пожурила их Норжма, а потом спросила: — Вы не видели по дороге коня Молома?
— Нет, — улыбнулся в ответ Зориг. Как он становился похож на своего покойного отца, когда улыбался! — А зачем он вам?
— Конь сивой масти? — вступил в разговор Тугэлдэр.
— Да, да. Ты его видел, сынок? Где он? — обрадовалась Норжма.
— Он пасется в долине, к югу от нашей юрты, — ответил Тугэлдэр.
Норжма хотела сказать еще что-то, но Зориг опередил ее:
— Мама! Как отец? Отправит он меня в школу или нет?
— Ох, не знаю, сынок, — вздохнула Норжма.
Привязав к коновязи лошадь Молома, Зориг вошел в юрту. Там, в глубине ее, скрестив ноги, сидел Молом. Моргая слезящимися глазами, он перебирал желтые четки.
Сидевший у кровати Шарав неожиданно спокойно, почти ласково обратился к Зоригу:
— Ну как, нашел коня учителя?
Зориг, привыкший слышать от отчима лишь грубые окрики и брань, удивился. В эту минуту ему даже показалось, что отчим вдруг подобрел. «Он, наверное, не будет меня бить», — подумал мальчик и поспешно ответил:
