— А почему ты не хочешь?
— Потому что… Почему я должен сесть в машину?
— Чтобы доставить мне удовольствие…
— Я вовсе не хочу доставлять тебе удовольствие.
— Почему? Я тебе неприятен?
— Да, — ответил Марчелло, опустив глаза и поигрывая ручкой двери.
Он понимал, что выражение лица у него сердитое, упрямое, враждебное, но не знал, что это: притворство или искреннее поведение? Разумеется, перед Лино он ломал комедию, но почему тогда испытывал такое сильное и сложное чувство, смесь тщеславия, унижения, жестокости и злобы? Он услышал, как Лино тихо, ласково рассмеялся, а потом спросил:
— А почему я тебе неприятен?
Марчелло поднял глаза и взглянул прямо на мужчину. В самом деле, Лино был ему неприятен, но мальчик никогда не задавался вопросом почему. Он посмотрел на аскетичное в своей суровой худобе лицо и понял, почему Лино не вызывал в нем симпатии: потому что лицо его принадлежало человеку двуличному, и эта фальшь выражалась физически, ее выдавал прежде всего рот: тонкогубый, сухой, презрительный и, на первый взгляд, целомудренный, но, когда улыбка раздвигала губы, обнажалась блестящая воспаленная слизистая оболочка, словно увлажненная желанием. Марчелло поколебался, глядя на Лино, который, улыбаясь, ждал его ответа, а потом искренне сказал:
— Ты мне неприятен, потому что у тебя слюнявый рот.
Улыбка Лино исчезла, он помрачнел:
Что за глупости ты выдумываешь? — Потом, сразу овладев собой, сказал с шутливой непринужденностью: — Итак, синьор Марчелло… желаете сесть в вашу машину?
— Я сяду, — сказал Марчелло, наконец решившись, — с одним условием.
— С каким?
— Если ты мне действительно дашь пистолет.
— Договорились… а теперь садись.
— Нет, ты должен дать мне его сейчас, сию минуту, — упрямо настаивал Марчелло.
Но у меня его нет с собой, Марчелло, — искренне ответил мужчина. — В субботу он остался у меня в комнате… сейчас мы поедем домой и возьмем его.
— Тогда я не поеду, — неожиданно для самого себя решил Марчелло. — До свидания.
Он сделал шаг, словно собираясь уйти, и на сей раз Лино потерял терпение.
— Да садись же, не будь ребенком! — воскликнул он. Высунувшись, он схватил Марчелло за руку и втащил его на сиденье рядом с собой. — Сейчас мы быстро поедем домой, — прибавил он, — и я обещаю тебе, что ты получишь пистолет…
Марчелло, в глубине души довольный тем, что его силой заставили сесть в машину, не запротестовал, ограничившись тем, что надулся как маленький. Лино проворно захлопнул дверцу, включил мотор, и машина тронулась.
