— Я вовсе не собираюсь снова с тобой встречаться… ты сам привез меня сегодня к тебе домой.
— Да, но больше это не должно повторяться никогда, — с силой сказал Лино, — я знаю себя и уверен, что сегодня всю ночь буду постоянно думать о тебе… и в понедельник буду ждать тебя на бульваре, даже если сейчас решил этого не делать, я знаю себя… но ты не должен обращать на меня внимания.
Марчелло ничего не сказал. Лино продолжал с прежним неистовством:
— Я буду думать о тебе всю ночь, Марчелло… и в понедельник буду на бульваре с пистолетом… но ты не должен обращать на меня внимания.
Он все время повторял одну и ту же фразу, и Марчелло с холодной и наивной проницательностью понял, что на самом деле Лино хочет назначить ему свидание. Лино, помолчав, снова спросил:
Ты понял?
— Да.
— Что я сказал?
— Что в понедельник будешь ждать меня на бульваре.
— Я сказал тебе не только это, — с болью проговорил Лино.
— И что я, — закончил Марчелло, — не должен обращать на тебя внимания.
— Да, — подтвердил Лино, — ни в коем случае. Если увидишь, что я буду звать тебя, умолять, ехать за тобой на машине, обещать тебе все, что ты захочешь, ты должен идти своей дорогой и не слушать меня.
Марчелло, потеряв терпение, ответил:
— Хорошо, я понял.
— Ты ребенок, — сказал Лино, переходя от гнева к нежности, — и не сможешь противиться мне… увидишь, так и будет… ты ребенок, Марчелло.
Марчелло оскорбился:
— Я не ребенок, я мальчик, и потом, ты меня не знаешь.
Лино вдруг остановил машину. Они были еще на дороге среди холмов, у высокой крепостной стены, впереди виднелся вход в ресторан, украшенный бумажными фонариками. Лино повернулся к Марчелло.
— Ты правда откажешься поехать со мной? — спросил он с какой-то болезненной тревогой.
— Разве ты сам не просил меня об этом? — заметил Марчелло, теперь понявший правила игры.
— Да, верно, — в отчаянии воскликнул Лино, трогая автомобиль с места, — да, верно… ты прав… это я, безумец, я тебя об этом прошу… я сам.
После этого он замолчал, и больше они не говорили. Машина спустилась до конца дороги и вновь пересекла грязные улицы рабочего квартала. Вот и широкий бульвар с большими голыми платанами, груды желтых листьев вдоль пустынных тротуаров, здания с множеством окон. Вот и квартал, где жил Марчелло. Лино спросил, не поворачиваясь:
— Где твой дом?
— Будет лучше, если ты остановишься здесь, — сказал Марчелло, понимая, какое удовольствие доставляет мужчине то, что он разговаривает с ним как с сообщником, — не то меня могут увидеть, когда я буду выходить из машины.
