Как только ни мяла судьба моего Попова. Вот и медведь… Он вспомнил, видно, что-то случившееся с ним самим и сказал сурово:
— Столкнет меня еще тайга с медведем. Столкнет. Думаю, не дрогнет рука. С одного раза между глаз всажу, второй раз не ошибусь. — Попов усмехнулся: — С осени-то они раздобреют, брюхо жирное, по земле волочится. Хочешь верь, хочешь нет — в две ладони сало, как у холощеного борова. По пяти пудов я сам, случалось, натапливал…
Попов оседлал своего конька и теперь будет рассказывать про медведей, пока мы не уснем.
Зимой олени пасутся на юге. Весной стада перегоняют на сотни километров к северу, на летние пастбища.
«Оленистыми» местами на Севере считаются бесконечные горные долины, поросшие цепким ивовым и березовым ерником. Защищенные от ветров горными кряжами, эти долины тянутся иногда до самого Ледовитого океана. Не слишком обильные Травы, растущие под защитой кустарника, кормят в этих местах оленьи стада весной и летом. А кустарники в безлесной тундре — топливо пастухам.
Я как-то пытался разобраться в нехитром луговом хозяйстве, обступившем нашу разведку в одной из чукотских речных долин. Рядом с пушицей и осоками редкоцветущей и прямостоячей росла осока мрачная, Нельзя не подивиться тонкости чувства и художественному чутью ботаников, сумевших с такой выразительной точностью окрестить эту воистину мрачную разновидность растительного царства.
Хотя она и мрачная, но все равно распустившиеся травы одевали северную землю в зеленый весенний наряд. И было радостно думать, что зима все-таки кончилась. Где-то в окрестностях уже обосновались пастухи оленей на своих временных кочевых стойбищах.
— И олениной теперь разживемся, — прикидывал вслух практичный Попов, — Пастухи — народ хороший: мы — им, они — нам! По-соседски…
И надо же было случиться, что именно в момент этих хозяйственных раздумий моего друга из березовых кустов, окутанных прозрачной молодой зеленью, стремительно и неожиданно, прямо к порогу нашего таежного жилья прыгнул молодой олень с едва пробивающимися рожками. Задыхаясь от долгого бега, с ужасом, застывшим в глазах, животное упало на подкосившиеся ноги.
— Или волки?..
Попова всегда отличала способность мгновенно определять причины любых таежных неожиданностей, что не раз спасало и его и меня от неприятностей. И сейчас он метнулся с ружьем в кусты, из которых выскочил к нашему порогу вконец запыхавшийся олень.
Вскоре Попов вернулся:
— Нет, вроде бы и следов волчьих не видно. Что же ее пригнало к нам, беленькую? Красивая ланка! Яловая еще, телушка. У нас в Сибири таких сырицами зовут.
