Она не сразу расслышала фамилию и потому не обернулась. Ты уверенно продолжил:
– Каждый раз, когда кто-то нажимает на курок, чтобы исправить ошибку истории, он лжет. История не делает ошибок, поскольку перед ней не стоит никакой цели. Чтобы делать ошибку, нужна цель. Курок нажимает как раз тот, кто преследует свои личные интересы, а к истории он обращается в двух случаях. Либо чтобы избежать ответственности, либо чтобы заглушить укоры совести.
На эту мудреную фразу она, конечно, оглянулась. Свет софитов. Внимание красивой девушки. Начало положено. А потом, уже вместе, вы часто вспоминали этот случай. Как будто бы это было началом чего-то важного, всеобъемлющего. Как будто все остальное, что происходило с вами после, находилось уже в контексте ваших отношений.
Ощущение, что все-таки лучше нее тебе не найти, появилось, только когда после бизнес-школы ты вернулся в Москву – обаятельный, успешный, ищущий. Попытки были, потом они сменились просто девушками, потом сексом без обязательств, а кончилось тем, чем кончилось. И вот тогда-то ты уже был не настолько труслив, чтобы не искать с ней встреч. Московский мир очень тесен и упорядочен. Она была с серьезным романом, практически замужем…
Вот это «практически», ты надеялся, было каким-то образом связано с тобой, ну, или с воспоминаниями, а может, с кем-то другим, с кем тоже было непросто, или же с обыкновенным «не знаю, чего хочу». Любой неуверенный ответ – и она снова твоя. Но так сразу не получилось.
Близость была, но все оказалось не так просто. Она говорила, что ты эгоист, а в ней просто играет детство. Было лето, ты брал у отца красный «мерседес-купе», она надевала красивые платья и шпильки. У ваших старых друзей – брата с сестрой Галоян – была в распоряжении квартира с окнами на Старый Арбат. Как-то вы провели там целых пять дней и ни разу не соскучились по внешнему миру.
У нее были длинные волосы, которые она распускала или убирала в хвост, и чудесное ярко-синее платье без бретелей, державшееся резиночками.
Вы тогда не думали, не говорили, что любите друг друга, ничего не обещали. И это и было чудесно. И этого уже никто не отнимет, оно стало частью вас.
Вы даже остались на фотографиях туристов: влюбленная пара, очень красивая девушка с крупным камнем на пальце, холеный небритый мужчина, курят, смеются, целуются на балконе. Oh, whose Russians.
В той квартире на Арбате она по старой памяти (помнила ведь все твои юношеские увлечения, каждое предпочтение – в музыке ли, поэзии, прозе) распечатала тебе нобелевскую речь Бродского. А когда съедено и выпито было достаточно и запахи духов крепко смешались в один, она, пьяная, зачем-то начала упрекать тебя за эти годы порознь, ссылаясь на «Мастера и Маргариту»:
