– Знаешь, почему Мастер не заслужил света, а заслужил только покой? Потому что он струсил. Покой он заслужил, потому что много страдал. Но Маргарита тоже страдала, она сделала все для него, ничего не боялась, а когда все уже было хорошо, все было сделано, выстрадано, он просто струсил. А ты струсил перед такой мелочью. Ты же испугался, это было видно. И поэтому возникали все эти другие женщины. Ты сам оправдывался в своей трусости. Это было унизительно. Я ничем такого не заслужила. Как ты думаешь, я буду с тобой после этого?
Ты молчал. А потом переключался на разговор о работе.
Ты говорил ей, что идти за своим талантом – величайшая глупость, потому что это самый простой путь. А на самом деле ты умалчивал о том, что это и есть настоящее счастье.
Но вины ты не чувствовал. Какая разница, что было. В этом арбатском доме, на виду у туристов и прохожих, прошлое казалось неважным. И все воспоминания о двух годах в бизнес-школе номер один в мире, все предложения о работе казались такими дурацкими и неуместными. Рядом с такой красивой женщиной слова – даже оправдания – не имели смысла.
Имели смысл только прикосновения.
...
Пишущий стихотворение, однако, пишет его не потому, что рассчитывает на посмертную славу, хотя он часто и надеется, что стихотворение его переживет, пусть ненадолго.
Начиная стихотворение, поэт, как правило, не знает, чем оно кончится, и порой оказывается очень удивлен тем, что получилось, ибо часто получается лучше, чем он предполагал, часто мысль его заходит дальше, чем он рассчитывал.
Человек принимается за сочинение стихотворения по разным соображениям: чтоб завоевать сердце возлюбленной, чтоб выразить свое отношение к окружающей его реальности, будь то пейзаж или государство, чтоб запечатлеть душевное состояние, в котором она на данный момент находится, чтоб оставить – как он думает в эту минуту – след на земле.
Иосиф Бродский. Нобелевская лекция
Ты никогда, к сожалению, не писал ей стихов. И не умел, и глупо казалось. Она очень любила разную музыку, кино. В этом она гораздо лучше тебя разбиралась. И даже слушала иногда самую пошлую попсу. Она во всем видела душу, и если там была даже крошечка, маленький осколок души в море пошлости, она чутко обращала внимание и именно этот осколок умела ценить. И умела мириться с недостатками, но с твоими почему-то не захотела.
* * *
12 апреля 2008 года
В России, как оказалось, тоже любят строить небоскребы. Самое высокое здание в Европе (или в мире – не помню точно; понимаю, что важная деталь, но там столько раз повторялось слово «самое», что я забыла, о чем, собственно, шла речь). Что-то с богатырским размахом, такое… глобальное, одно-единственное. Как будто мы хотим заявить, что мы особенные, в который раз, и кому-то что-то доказать. Соревнуемся с Дубаем или с Бангкоком, а может, с Нью-Йорком? А может, кто-то на больших деньгах – данных взаймы – хочет прокатиться, как на горках, а там, внизу, может, и не разглядят – гигантизм, масштабы проекта, личности, причастные к осуществлению… и спутают все это с масштабом личности. Они рассчитывают, что в людских умах все смешается, так ведь расчет верен – у меня смешалось, я ведь не могу вспомнить, каким было сравнение по высоте. Вот так. А вообще, строить выше и выше – это фанатизм. Это неврозы и до смешного старая история.
