Мой Петербург | страница 103

Ещё более страшная граница между прошлым и будущим, между жизнью и смертью, прошла во время блокады по линии обороны города.

А после войны город обступили новые жилые кварталы. Отношение к ним у горожан неоднозначное. Часто можно сегодня услышать: «Я живу на краю города, дальше уже новостройки». Значит, новостройки — это нечто инородное, не имеющее ничего общего с Петербургом? Бездушные, чёрствые, однообразные… Но этими же эпитетами в XIX веке современники награждали едва ли не центральные улицы северной столицы. Только в нынешних новых кварталах категория безликости доведена до предела.

Во все времена обживать новые территории было непросто. Душа не смиряется, не принимает чуждое пространство, не оставляя даже надежды на будущую встречу:

В действительности всё куда сложнее. На теле города не только запечатлены все его границы, как годовые кольца на срезе дерева, но многое осталось в начальном состоянии, точно и не было трёх столетий. Если случай приведет вас на Турухтанные острова, вас поразит неизменность конца Петербурга — всё тот же пустующий берег, поросший ивняком.

Когда-то за Московским проспектом дымилась городская свалка, называемая Горячим полем. И многие нынешние границы города отмечены скопищем мусора, ломаного металла, битого стекла…

Возможно ли представить берега Невы без гранитных набережных и спусков? Теперь жители приневских районов делают открытия:

Граница города всё так же неравномерна. Где-то она прослеживается чётко, где-то размыта, неуловима. Но всегда ощущаются её вехи, знаки, как невидимые ворота в другое пространство.

Где начинается дорога на Дудергоф? Нет ничего проще. Но только не где, а когда. Она начнётся в то же мгновение, едва скользнет в памяти это полузабытое, полустёртое название — «Дудергоф». Скользнёт и задержится. И станешь думать, вспоминать. «Что-то из петровского периода, вероятно», — подумаешь невольно, ибо даже наше поверхностное знание своей истории иногда совершает причудливые повороты и остановки во времени.