Кэтлин обмахивалась рукой как веером.
— Да, жарковато. Наденьте нормальные туфли, и мы пойдем прогуляться.
— Хорошая мысль. Только нет сил сходить за теннисными тапочками.
— А где они?
— В моей спальне.
— Сейчас принесу.
Кэтлин запрокинула голову, коснувшись затылком спинки кресла. Набрав в легкие побольше воздуха, она подула вверх, поднимая влажные завитки с мокрого от пота лба. Глаза она держала закрытыми. Она изнемогала от жара. Жара, не имеющего отношения к температуре воздуха. Виновником ее жара был Блейз. Кэтлин осознавала это, но только не знала, как ей быть и что с собой делать. Кэтлин представила его входящим в ее спальню, открывающим ее шкаф… Ее словно подбросило в кресле. Потянувшись, она потерла виски и открыла глаза. О чем она думала, глупая, давая ему столь интимное поручение, позволяя ему пусть ненадолго войти в ее спальню, приоткрыть дверь в ее жизнь? Нет, это уж слишком. Кэтлин расслабленно откинулась на спинку кресла и вновь закрыла глаза. Это перебор. Никаких интимных услуг она от него не требовала. Он всего лишь взялся сходить за ее теннисными тапочками!
— Ваша обувь, мадам.
Блейз, как обычно, подошел неслышно. Толстый ковер заглушал звук шагов. С некоторым усилием Кэтлин заставила себя сесть прямо. Может, она успела задремать в кресле или просто очень уж расслабилась? Тело казалось ей невесомым, неспособным двигаться. Она смотрела, как Блейз опускается перед ней на колени, подставляет ладонь под ее затянутую в чулок ступню.
— Неудивительно, что вы зажарились, — сказал он, проводя ладонями по лодыжке и выше, к колену, и еще выше по внутренней стороне бедра. Его мозолистая ладонь казалась чудесно прохладной. Она и не думала протестовать — даже тогда, когда он, чуть приподняв платье, отстегнул шелковый чулок от пояса. Она чувствовала его пальцы на обнаженном бедре, потом прикосновение ногтя и приятную легкую дрожь, когда он начал скатывать чулок с ноги.
Потом он принялся массировать ее ногу, разминать каждый палец, и ступню, и пятку. Кэтлин благодарно вздохнула, когда, закончив массаж, он натянул ей на ногу теннисную тапочку, тщательно зашнуровал и опустил обутую ногу на ковер. Затем он принялся за другую ногу.
Взгляды их встретились, когда ладони его скользнули вверх по ее еще затянутой в шелк ноге. Он действовал уверенно, так, будто эта нога и все остальное уже принадлежали ему. Кожа ее казалась чересчур белой по сравнению с черными резинками пояса.
