– Кеша, как хорошо, что ты приехал, – у нас гадания!
А я-то в курсе, понимаю, как ему должно быть трудно, зная о запрете, извещать – «на суженую». Почеломкались они, а время уже приспело, пора готовиться к гаданию. Зажгли свечи, отражаются огоньки, трепещут в кадках с водой. Наша заглавная гадалка – красавица, Дочь Совы, так она сама себя величает, – Татьяна Савчук выступила вперёд и объявляет, мол, пусть подойдёт к кадке и приготовится узнать свою суженую сын Иннокентия Ивановича – аспирант Иннокентий. Все застыли как вкопанные, на гадалку всё внимание, а я – на Кешу. Дрогнет запрет или устоит? Сознаюсь, хотела, чтобы дрогнул.
В общем, побледнел Кеша, сделал к кадке два шага и покачнулся. Однако толком не углядела, все разом как закричат, из бочки вынырнула русалка не русалка, а глазастая дева. В алмазной шапочке, волосы как лён, белые, волнистые. Я аж обмерла, подумала: моя внученька Танька. Однако вижу – нет, блазнится мне. Танька, но не моя – Дочь Совы. И опять обозналась, совсем другая красавица, с сумочкой через плечо. Я за Кешиным взглядом смотрела, изменялась она, а другие и того не увидели. Гадалка наша – в обморок. Все гурьбой в кучу – Господи помилуй, свят-свят-свят! А я стою, ноги приросли к земле. Кеша прыг в пустую бочку, которая рядом стояла, и исчез, испарился. Должно быть, взгляд мой отводил. У большинства людей неожиданностью взгляд отводится. Я уже бы и рада со всеми – в кучу, но не могу, ноги и всё тело деревянные. И тут из пустой бочки он вместе с нею выныривает, а с них вода – звучными ручьями. Голова закружилась, я глаза закрыла, сейчас упаду, но не упала – Кеша Инютин меня подхватил, усадил на ступеньку крыльца. Вот уж чудо так чудо получилось! И у всех по-разному, каждому своё привиделось. Некоторым поблазнился огромный детина в тёмно-синей милицейской плащ-накидке, который кувыркнулся и разделился на женщину и заросшего донельзя мужчину. Вначале они разбежались в разные стороны, а потом, будто спохватились, кинулись друг к дружке и окаменели, наподобие советской скульптуры «Рабочий и колхозница». В общем, кому ни попадя – всякая блажь.
Отец Василий отправил молодёжь по домам, а мы, старьё, задержались у Иннокентия Ивановича. В честь великого праздника Рождества Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа наливочку достали, празднуем, обсуждаем, кому что поблазнилось. Наливочка, однако, пьяненькая была. Я говорю:
– Иннокентий Иванович, ты как хошь, а я сейчас твоего Кешу вместе с суженой видела. Он в обнимку с ней из пустой кадки поднялся, а с неё вода льётся, как с русалки, – не поймёшь кто! Я даже подумала, что это с ним моя Танька, внученька.
