Ну, тут все зашумели, подмигивают Кеше, хлопают по плечу, мол, скажи – намёк понял. А Иннокентий Иванович, хотя и догадался, что я о запрете сказала, сделал вид, что все мои слова от опьянения. Говорит батюшке Василию:
– Давайте ещё, святой отец, вместе со всеми по единой в честь приезда сына.
Ну, как водится, налили, тост произнесли, выпили. И тут батюшка, занюхивая стопочку, как бы осерчал:
– Эко мы какие недотёпы! Такую чудесную сладкую наливочку занюхиваем коркой хлеба. Скажу я вам, что это привычка, и эта привычка греховна, потому что такую наливку уж если занюхивать, то непременно хотя бы корочкой апельсина.
Все опять весело зашумели (не учли: апельсина – нету), придётся батюшке согрешить. Неожиданно встаёт Кеша (пальто его лежало на подоконнике, средняя пуговица вырвана с мясом), достаёт из кармана апельсин, перевязанный красной ниточкой крест-накрест, и подаёт отцу Василию.
– Вот, батюшка, оранжевое солнышко, только что сорванное с детсадовской ёлки.
В ответ Кешин отец Иннокентий Иванович как вскрикнет, будто раненый лебедь. Мне его вскрик до сердца достал, даже сейчас слышу. Тогда подумала, упаду – не откачают. Другие тоже замерли, Кеша подбежал к отцу, обнялись они, и заплакал Иннокентий Иванович навзрыд.
– Прости, сыночек, прости, я не хотел. Уж как горько быть одному.
Тут, понятно, и батюшка, и все мы успокаивать его стали. На наливочку подумали. Да и одному куковать, сама знаю, несладко. Да-да, несладко. Вскоре разошлись, а я задержалась, маленько помогла со стола убрать, посуду помыть. Он меня до калитки проводил, а напоследок пообещал поставить моему Боре запрет на алкоголь. Пообещал, но не поставил. Весь его талант врачевателя пропал, испарился. И не только у него одного, все стали жаловаться – как отрубило. Был талант – нету. Я сама забыла, какие молитвы шепчутся на качании от испуга. На Святое Богоявление собрались, пожаловались батюшке, а он:
– Бог дал, Бог взял – молитесь. Талант для служения Богу даётся. Может быть, всё, что нам надо, уже свершилось, мы никогда не узнаем всей правды – молитесь.
Полина Ревомировна хотела написать, что до неё дошли слухи, что в талантах чародейства за это время очень усилилась Татьяна Савчук. Но не написала, чтобы не пришлось потом писать и о своей Таньке, внученьке, которая, прибегая к ней, собирает яйца кур-несушек, а потом, не дотрагиваясь к ним, взглядом катает по столу. Вместо этого написала:
Заканчиваю целое сочинение, а легче не стало. Не дай Бог, опять Боря заболеет, не вынесу. И не надо нам никаких инвалидностей, никаких пенсий. Спасибо врачам райбольницы, и так помрём.
