Я это понимаю. Ведь как член общества Спаса я тоже кое-что умею, например, выкатывать куриным яйцом испуг – пусть внученька подтвердит. (Подтверждаю.)
Иннокентий Иванович поведал (но чтобы я никому не рассказывала), что в малолетстве его Кеше (аспиранту) по благости чувств поставили какой-то запрет. И что же? Ему уже двадцать пять лет, а у него никаких любовных влечений, никакой тяги к девической красоте. При такой нейтральности Иннокентий Иванович опасается, что не дождётся внуков. А всему виной запрет в малолетстве. Казалось, когда-то благой запрет, а что же теперь остаётся ему в дальнейшей жизни? Он даже маленько всплакнул, отвернувшись. А потом ушёл, отказался ставить запрет. Он ушёл, а Боря-то остался. На Новый год с топором такое битьё окон устроил, что бедная Танька заикаться стала. (Размыты несколько строк.) Его увезли, а у меня ноги отнялись, только к Рождеству маленько оклемалась.
Господин полковник, пособите моему Боре, чтобы выпустили его. Люба была у него в СИЗО, говорит: «Он одумался».
Когда выпустят Борю, расскажу дополнительно то, что запретил батюшка Василий, а Вам интересно, – о гаданиях нашего общества Спаса в рождественское предутро. (Исправлено – в Рождественскую ночь.)
...
С уважением к Вам и низким поклоном – Полина Ревомировна Князькина (подпись).Написано письмо со слов бабушки ученицей 8-А класса 602-й гимназии г. Зеленограда Татьяной Князькиной 23.01.05 г.
P . S . За письмо я осуждаю бабушку, но понимаю. Я тоже виновата, но, пожалуйста, и меня поймите.
От пенсионерки
Князькиной П.Р.
Господин полковник, Таньки нет, пишу сама. Борю привезли, а щёки опять в румянце, стесняется, а подкашливает. Немножко выпил и заплакал. В СИЗО бетонный пол, а нар нет, привозили обмочившихся пьяных бомжей, а спали всем скопом, чтобы согреться. Остался ночевать у Любы. Таньку жалко, ей, бедной, от меня в школу далеко, а то бы вместе писали. Ой, что я – не будет она писать. Говорит, нехорошо ябедничать, а особенно на человека, который слова плохого не сказал. Всю жизнь делал нам только добро, а мы ему отплатили – кляузу накатали. Может, мои письма и кляузы, но я не хочу такого. Такого не надо. Он совестливый, болеет душой за каждого человека. Господь потому и наделил его талантами и поселил среди нас, чтобы мы не думали: Бог далеко – Бог рядом.
Спасибо Вам за Борю, теперь и помереть не жалко.
Иннокентий Иванович Инютин – большой души человек. Когда в калитку постучала молодёжь, выпорхнул из дома – Кеша приехал! И засветился весь, нам всем радостно стало, он умеет своей радостью делиться.
