Теперь они смеялись вместе.
Все эти утренние перебранки, начинающиеся из-за умывальной, а точнее, из-за огромного настенного зеркала в ней, всегда смешили Фиву. Она и сейчас некоторое время улыбалась, слушая подруг, а потом, вдруг погрустнев, с горечью заметила, как тесно и неуютно у них – того и гляди, окна выпадут. Будто и не в доме живут, а в вагоне какого-то обшарпанного «пятьсот весёлого».
Девчата умолкли.
– Ну, Фифа, с таким настроением тебя не то что в сержанты, в ефрейторы не возьмут, – наконец подала голос Агриппина Лобзикова.
– Да-да, с таким паршивым настроением ей даже в нашу Российскую армию не прорваться – гу-гу-гу!
– Фифа, ты слышишь, какой проникновенный смех, – спросила Агриппина Лобзикова и сама засмеялась.
Потом вскочила с кровати.
– Девчата, какие мы всё же дурочки! Сегодня старый Новый год, а мы занимаемся какой-то ерундой. Предлагаю в честь праздника организовать сабантуй. И обязательно с посещением какого-нибудь уютного кафе.
– Например, кафе «Сталкер» – гу-гу-гу! – с обычной неуместной прямотой вмешалась Баклажкина.
В ответ Агриппина и Фива переглянулись и тоже рассмеялись. (Им вспомнился альбинос-именинник в розовом костюме и с бабочкой на голой шее.)
– Нет, Ксюша, ты своим проникновенным смехом однажды меня заикой сделаешь. Прошу – перестань смеяться! – взмолилась Агриппина Лобзикова.
Девчата не без участия Фивы решили, что ни в какое кафе не пойдут, отпразднуют старый Новый год в своей «завалюхе». Более того, Агриппина и Ксения пригласят своих хахалей, медиков. Один якобы начинающий дантист (все разговоры у него о шахматах). А другого и вовсе не поймёшь (утверждает, что работает врачом « скорой помощи », а в кафе чуть пропустит стопочку, рассказывает о тяжёлых кислородных баллонах, которые почему-то ему приходится таскать по подвалу больницы). Подруги были уверены, что Фива ни с кем из парней не дружит, поэтому предложили ей не задерживаться на работе. И, вернувшись в «завалюху», сразу же заняться праздничным ужином. Тем более что они понавезли из дому разных продуктов, а у Ксении в заначке есть даже бутылка первача.
Фива согласилась. Её даже не пришлось упрашивать. Сказала, если они прикроют её перед главным землеустроителем, то она вообще не пойдёт на работу, отлежится, ей хочется побыть одной. Девчата, конечно, больше для формы, подивились: ишь какая принцесса – побыть одной! Но на самом деле остались довольны её решением. В отличие от неё им ещё надо было пригласить своих хахалей.
