Шамир невозмутимо слушал меня.
— И тут в голове у Сары зазвенел колокольчик… Она вспомнила рассказ своей матери, перечитала книгу, чтобы освежить память, и отправилась на розыски того пациента.
— Если у коллекционера так много денег, зачем ему убивать?
— Возможно, — улыбнулась я, — кто-нибудь еще разыскивает эту картину? Пойди, пойми этих сумасшедших.
— Отлично, Габи! — кивнул Шамир. — Позвоните мне, если когда-нибудь захотите сменить профессию. — Его заносчивость мне не понравилась. Он поднял портфель и вынул три листа бумаги. — Посмотрите — те ли это картины? — И передо мной тут же предстали мои девушки во всем своем великолепии.
Я пораженно кивнула. А он не такой уж идиот!
— Если вы всё понимаете, зачем арестовали Якоба?
— Кто сказал, что я всё понимаю? Что я — исследователь живописи, что ли? Я, госпожа Габи, ловлю убийц! А Якоба арестовал потому, что он признался в убийстве. Вот и всё.
— В таком случае Вы скоро получите новую загадку, — обессилено пробормотала я.
— Простите…
— Вы не понимаете! Нас с дедушкой держат на мушке! — Мне уже нечего было терять. Я должна была посвятить его в угрозы бандитов, посетивших меня ночью. — Вы думаете, что всё началось с Сары Курт и на ней же и закончилось, а я говорю, что она — всего лишь звено в цепи.
— Я слушаю, — сказал он с таким выражением лица, какое бывает у Игруна, когда он мучает пойманного хамелеона.
— Арест Якоба Роткопфа ничего не прояснил. Я не знаю, кто убил Сару Курт, но зато точно знаю, что револьвер, который ночью засовывали мне в рот, это «смит&вессон», и что тряпка, которой мне накрыли лицо под утро была пропитана эфиром, а тот, кто сюда проник, сделал это не для того, чтобы стереть пыль с картин. Так что, будьте добры, капитан, прежде чем Вы улетите в Лондон, объясните мне это.
— О чем вы говорите? Опять какая-то игра, как тот маскарад?
— Если бы! Вы спрашивали, что это за разгром? Вот и ответ?
Он наклонился вперед и внимательно слушал, положив подбородок на ладони.
Я рассказала ему всё. Всё-всё.
— И теперь я не знаю, что делать, капитан. Может быть, я сделала ошибку, что сразу не позвонила, но я уже не знаю, как уберечь мою семью. Понимаете? Это всё, что у меня есть, — один дедушка, человек довольно тяжелый, и один папа, человек довольно слабый. И всё.
— Скажите, вы уверены, что всё то, что вы рассказали… То есть, вы не преувеличиваете?
— Идите сюда, — я подвела его к окну гостиной. — Видите «мерседес»?
Он наклонился и уставился в просвет между планками жалюзи.
