Секретарь райкома партии, в сорочке с расстегнутым воротом, сидел над листом бумаги и водил по ней кисточкой. Рядом стоял стаканчик с замутненной водой и лежали детские акварельные краски. Младшая дочь Паникратова, светлоголовая, светлоглазая, не в отца, пользуясь теми же красками, только не клеточкой, а пальцем, художничала на старой газете.
Паникратов поднялся навстречу Родневу со смешанным выражением смущения и скрытого недовольства. На листе Роднев увидел почти законченную надпись:
«Привет будущему отличнику Вите Паникратову!»
— Видишь, каково быть отцом, — сказал он серьезно, скрывая смущение. — Сегодня первое сентября, а этот день для отцов из всех дней знаменательнейший… Подожди, женишься, появятся вот такие Наташки, — его большая рука ласково потрепала мягкие волосы дочери, — узнаешь. Садись. Сейчас сын из школы должен вернуться. Праздник у меня…
— Эк, ведь, как не во-время, — огорчился Роднев. — Ладно, Федор Алексеевич, сына встречай, я пойду.
— Ну уж нет. Назвался груздем… Будешь гостем и не возражай, не выпущу… Только, чур, я тебя работать заставлю. Успеем наговориться.
И они с самым серьезным видом стали обсуждать, откуда быстрей всего может броситься в глаза плакат.
Мать Паникратова, маленькая, по грудь рослому сыну, семидесятилетняя, но подвижная старушка, принялась накрывать на стол.
Наконец, пришел под охраной старшей сестры, двенадцатилетней Катюши, и первоклассник Виталий. Насколько девочки Наташа и Катюша были не похожи на отца, обе светловолосые и сероглазые, настолько сын — копия Федора Паникратова: черная челка на лбу, гордый отцовский разлет бровей, порывистые, решительные движения. Хотя он был всего один день школьником, однако портфель с букварем кинул на диван с размаху, привычно, словно проделывал это множество раз.
Паникратов взял перевязанную шпагатом коробку и, церемонно вытянувшись, загремел раскатистым голосом:
— Ученику первого класса…
— «А», — подсказал сын, закинув голову и глядя в лицо отцу с серьезным видом.
— Правильно! Ученику первого класса «А» Виталию Паникратову в ознаменование начала учебы вручаю подарок: коньки на зиму! Желаю учиться на «отлично»!
По комнате разнесся запах поджаренного пирога с капустой.
— К столу, гости дорогие, к сто-олу, — пропела старушка.
Паникратов уселся, подмигнул Родневу на черную бутылку:
— Смородиновая… Так сказать, приятное развлечение для взрослых на детском празднике.
О деле Паникратов заговорил первым. Он отложил в сторону вилку и деловым тоном, в котором сразу же зазвучали привычные нотки начальственной строгости, сообщил, что райком хочет предложить Родневу работу заведующего отделом партийных, комсомольских и профсоюзных организаций.
