Фредди проследила, как муж налил ей кофе, и немедленно отпихнула чашку в сторону. Теперь она говорила:
– Да нет, Ричард, я против тебя ничего не имею, ты не подумай, я считаю, что ты зайчик, но над тобой так измываются, бедняжка, и эта сука Корделия с ее браслетами и со всеми ее… – Ее широковатое лицо с мелковатыми чертами исказила гримаса, и она повернулась к Криспину: – Мне больно.
– Что? Больно? Неужели я сделал тебе больно?
Он развел руками, пытаясь, как заподозрил Ричард, изобразить классический еврейский жест.
– Собака, ты мне ногу отдавил.
– Господи, а я думал, это ножка стола. Прости, пожалуйста…
– Да убери же ногу, придурок. Так я и поверила, что ты не нарочно.
– Честное слово…
Все это время Сэнди сидела тихо, хотя несколько раз собиралась было что-то вставить, только каждые несколько секунд ловила взгляд Ричарда и снова отводила глаза. Когда Криспин попросил счет, – скорее действо, чем просто действие, – Фредди обвела зал удрученным взглядом, то ли признавая, что ее все-таки сбили с разговора о Корделии, то ли попросту размышляя об окружающей обстановке и о только что съеденном ужине. Когда Сэнди заговорила, голос ее звучал по-деловому и будто бы невзначай был тих, чтобы не долететь до слуха сестры.
– Я так понимаю, ты собираешься обратно к Криспину?
– Да, – ответил Ричард. – Впрочем, не знаю.
– Решил пораньше лечь спать?
– Нет. Не знаю.
– Ты не надрался ли, приятель?
– Нет. А жалко, – добавил он, не подумав. Вообще-то он надираться не любил, особенно в последнее время.
– Там, куда я собираюсь, с этим проблем не будет. Ç выпивкой, я имею в виду. Можешь надираться в свое удовольствие.
Во время очередной паузы Ричард поймал взгляд Криспина, свидетельствовавший, что у Криспина своя, и куда более адекватная, точка зрения на происходящее: этот зачуханный бедолага, русскоязычный буквоед, того и гляди, откажется от соблазнительной экскурсии в компании потенциально доступной женщины и вместо этого поплетется домой, к своей мамочке. «бездушной, бесстрастной, безответственной и все же смертоносной. Тем не менее Ричард все еще колебался, не выбрать ли позорное отступление в мир отключенных батарей и белых водолазок, но тут Криспин поставил точку, бросив взгляд на часы, расчетливо подмигнув ему раз-другой и кончив дело убийственным кивком, говорившим о приятии и покорности судьбе.
Этого даже Ричард не вынес.
– Ладно, если ты готова, то и я готов, – объявил он Сэнди и задним числом пожалел, что не вставил во фразу какого-нибудь хрена или блина, чтобы нагрузить ее еще большей значимостью. Спустя десять минут, по большей части довольно неуютных – в толчее на замусоренном тротуаре, – они сидели вдвоем в такси, направляясь в один из многочисленных уголков Лондона, о которых он не имел ни малейшего понятия. Криспин под занавес принял позу полной безучастности, отвел глаза и только коротко кивнул в ответ на благодарность, Фредди же бросила на них красноречивый взгляд, в котором сочетались скорбь по поводу того, что сестре подвернулся мужчина, и злорадство при мысли о возможном уроне, который будет нанесен Корделии. Вернее, так показалось Ричарду. Скорее, Фредди просто немножко перебрала – или надралась. Не важно почему.
