Его греческий был плох, но понятен: – Тебе задали вопрос. Если ты не глух, отвечай. Но ты не глух, так как кивнул… и не трать моё время впустую, иначе твоё закончится здесь.
Фома снова поклонился, прижав руки к груди: – Прости меня, мой господин. Ты прав, я поступил неучтиво…
Центурион чуть приподнял выцвевшие брови. Удивился. Так надкусывают яблоко, не ожидая, что оно сладкое, но забудут приятный вкус, как только съедят…
– Ты знаешь греческий? – Плохо, мой господин, но я понимаю тебя…
Центурион усмехнулся: – …я полагал, в этих краях живут только пастухи и мародёры…
Он вложил клинок в ножны и кивнул Пробу, снова отдав приказ на латыни: – Проб, продолжай наблюдать за дорогой. Этот варвар не представляет угрозы…
Фома прижал руки к груди. Не понимая смысла, он простодушно переводил взгляд с одного на другого. Проб отдал честь и отошёл к тому месту, где Фома взобрался на холм и слился там с зарослями. Марк остался за спиной Фомы. Центурион медленно изучал Фому. Снизу вверх. Изношенные сандалии, изношенный хитон. Упёрся в лицо.
– Итак, ты книжник. Пусть так… откуда и куда ты идёшь? – Из Иерусалима, мой господин… с праздника Пасхи… Это наш самый большой и почитаемый праздник…
Центурион нетерпеливо махнул: – Да, да… разумеется… Куда ты идёшь?
Фома потерянно развернулся и в грудь ему упёрся пилум Марка. Оглянувшись, Фома уткнулся в колючий взгляд Центуриона. Фома растерянно опустил руки. Марк отшагнул, отвёл руку с пилумом для удара и посмотрел на Центуриона. Равнодушно и дисциплинированно он ждал приказа. Центурион покачал головой. Марк отступил ещё на шаг и опустил руку. С некоторым облегчением… не надо будет чистить пилум…
– Так куда ты идёшь?
Фома, прижав руки к груди, шагнул вперёд. У него не было сил для испуга, а в голосе была только горечь.
– Не знаю, мой господин… Иерусалим празднует Пасху, Город требует ягнят, требует их несметно, я… больше не знаю, куда ступать…
Центурион, выбрав самую большую смокву, уточнил лениво: – Ты решил избегнуть правдивой тропы, неглухой иудей?
Фома торопливо поправился:
– Нет-нет! Прошу тебя, не гневись… Я знаю, я… иду в Галилею…
Центурион усмехнулся:
– В Галилею… пусть так… Отчего же ты не попросился в караван? Или ты не знаешь, что на дорогах полно разбойничьих шаек?
Фома беспомощно развёл руками.
– Что делать, мой господин? Меня не пускают в караван. Я не могу заплатить…
– Ну, разумеется, не можешь, судя по твоим припасам… – насмешливо согласился Центурион и добавил ледяным тоном, – но ты мог бы без всякой платы узнать, что идущие в Галилею выбирают северную дорогу. Ты же идёшь на юг, в Вифлеем!
