Иуда ухмыльнулся, кивая собственным домыслам… И на миг прилип к Найве и поделился… спокойно и доверительно: – Ты предашь меня, Найва… Потому что ты крадёшь по субботам… Ты плохой вор…
Найва попятился, но Иуда не отлипал, холодный, скрипучий. – Рыбаки, рыба… Кому ты говоришь? Как только я научу тебя слышать камни, ты тут же захочешь быть лучшим…
Иуда радостно расплылся живой половиной разрубленного лица и приветливо пихнул Найву в плечо: – …И сразу побежишь к судье порассказать о своём беззащитном друге Иуде… и за это получишь драхму… или пару оболов… и спрячешь их в свой вонючий кошель, который украл в Кане на свадьбе у Симона…
Найва Грызун судорожно ухватил сквозь хитон кошелёк, спрятанный на груди.
– …и поднимешь крик о коварном Иуде, о злобном Иуде, о трусливом Иуде, который заставлял тебя торговать объедками на рынке…
Грызун зло отскочил в сторону, зашипел: – Недаром наши говорят, что тебя нельзя верить! Нельзяяяяяя… Ты прячешь за пазухой заговорённые камни… Ты скользкий, как змея! Ты – не наш!!!
Посох и рука Иуды дёрнулись в коротком замахе. Остальной же Иуда остался недвижим. Грызун отшатнулся, дёргано прикрыл лицо, отступил… …быстро скосился по сторонам… никого…
– Будь ты проклят, рыжий иудей! Клянусь потрохами пророков, и на тебя найдётся удавка!
Его всего трясло чёрной злобой, сколько усилий он потратил на обхаживание этого рыжего! Он сжал кулачки, хотел, было добавить брани, но осёкся… …Иуда каменным истуканом смотрел сквозь Грызуна, и живой глаз его смотрел так же, как мёртвый. И Грызун, испуганный неподвижностью Иуды, попятился…
Внезапно Иуда ожил, дёрнул голову, ловя ноздрями вечерний ветер… …Солнце пересекло черту, где крыши, сделанные руками сынов Израиля, прикасались к вечерней синеве, сотворённой для них их Господом. От огромного озера, лежащего под городской стеной, от рыбацких костров потянуло дымком и запахом печёной рыбы.
Иуда довольно кивнул: – Рыбаки поймали и пекут свежую рыбу…
Посмотрел на Грызуна, холодно, равнодушно…
– Я иду к озеру, пропусти…
Найва Грызун сжимал и разжимал кулачки. Снова захотел выплюнуть брань… и снова не решился… Так и не решившись, он отступил обратно к площади… ещё шаг… …Грызун растворился в уличной темноте…
Иуда хрипло засмеялся, но смолк внезапно, на выдохе, как будто лопнул мех с водою. И быстро зашагал. Вот он миновал последний дом, вышел через ворота на дорогу, остановился…
Перед ним, внизу раскинулась чернильная громада Генисаретского озера, отражая закат оранжево-красной кромкой восточного берега. На воде и берегу мерцали рыбацкие огоньки.
