Разговоры могли лишить их остатков сил, а встреча глазами была способна подавить всякое желание удаляться от холма. Они старались держаться рядом, но в тоже время почему-то избегали друг друга.
Люк не выпускал из руки нож, но от недостатка равновесия и избытка боли, пульсирующей в стенках черепа, не был уже способен драться. Если на них нападут, им крышка.
Они просто ковыляли вперед, думая только о следующем шаге. Они оба решили идти, пока не выберутся из леса на равнину, к реке. Либо пока их преследователь не решит забрать сначала одного из них, потом другого.
Когда они нашли Фила висящим на шотландской сосне, то не стали задерживаться. Его тело было еще в худшем состоянии, чем останки Хатча. Больше походило на то животное на дереве, которое они нашли все вместе, уже так давно.
Дом продолжал хныкать, что-то бормоча себе под нос. Люк шел, опустив глаза. Он только раз взглянул на своего друга, мокрого, распятого между деревьев, но, увидев лицо Фила, больше не смог смотреть, Они с Домом даже переглянулись на мгновение.
Как испуганные дети Люк с Домом ненадолго обнялись, обхватив друг друга за шеи и всем весом прислонившись друг к другу. Потом прошли, шатаясь, под бледными окоченевшими ногами их мертвого друга и двинулись прочь от него, дальше в лес.
Он не мог думать ни о чем, кроме как о воде. Мечтал о прохладной лесной влаге, льющейся в пересохшее горло. Серебристая и пузырящаяся, она бы мчалась, пенясь льдом, по чистому ложе потока, а потом лилась через его сухие губы, орошала пустыню рта. Если бы они нашли ручей, он часами насыщался бы до приятной боли в животе, пока каждая клеточка тела не пропитается водой. Вода. Одно это слово прожигало все его естество жаждой.
Перед глазами все плыло. Он посмотрел на свои руки и запястья, которые покалывало словно маленькими иголочками, и увидел стаи насекомых с раздувшимися от его крови черными брюшками. Руки были буквально покрыты ими. Шея тоже. Похоже, это мошки, так как почва была большей частью болотистая. У него не было ни сил, ни равновесия сбросить их с себя, поэтому он позволил им кормиться. По крайней мере, хоть у кого-то есть что попить. Он улыбнулся, но верхнюю часть черепа пронзила боль, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы согнать с лица улыбку и погасить ослепительную белую вспышку в голове. Он хотел было поделиться мыслью с молча бредущим Домом, но не смог произнести ни слова.
Интересно, осталась ли в суставах хоть какая-то синаптическая жидкость? Ужасный скрежет и пощелкивание костей отдавались во всем теле после каждого неуклюжего шага. Перед глазами плясали белые точки. Чтобы обернуться и проверить Дома, ему приходилось останавливаться и разворачиваться всем телом, потому что любое движение шеи вызывало в голове вспышку молнии. Поэтому он перестал оглядываться и проверять его. А когда он останавливался, чтобы перешагнуть через камень или упавшее мертвое дерево, Дом часто натыкался на него и ворчал. Они шли так близко друг к другу, и настолько медленно, что любая остановка грозила свалить их обоих.
