— Старики такие упрямые, правда? — Микеле явно погрустнел. — Спустя все эти годы, наверное, можно было помириться.
— Знаешь, я с тобой полностью согласна… — Она пожала плечами. — Но что я могу поделать? Давай просто держаться подальше друг от друга, так будет проще…
Удаляясь от него вдоль рыночных рядов, Пьета обернулась. Микеле стоял на том же месте, где они расстались, крепко держал свои пластиковые пакеты и глядел ей вслед. Похоже, он даже не заметил, что начал накрапывать дождь.
К тому времени, как Пьета добралась до дома, слабый летний дождик перешел в настоящий ливень. Порывы ветра сотрясали деревья, и вода потоками лилась по сточным канавам. Промокшая и иззябшая, она заторопилась на кухню, неизменно самую теплую комнату в доме. Но отца там не было.
Она выглянула в окно, решив, что он в огороде, подвязывает покрепче свои драгоценные помидоры. Несмотря на то что их садик был защищен высокой кирпичной стеной, его сотрясали порывы ветра, да и дождь лил как из ведра. Но Пьета и там отца не увидела.
Пьета побежала вверх по ступеням, чтобы переодеться в сухое, зовя на ходу:
— Мама, ты здесь? Есть кто-нибудь дома?
— Я здесь, — донесся из родительской спальни мамин голос. — Я прилегла.
Пьета заглянула в дверь:
— Ты хорошо себя чувствуешь? Может, тебе что-нибудь принести?
— Просто голова немного болит, вот и все. Я приняла таблеточку. Скоро пройдет.
— А где папа?
— Ему пришлось ненадолго уйти. Он скоро придет.
— Эрнесто его обыскался в «Маленькой Италии».
Мать села на постели и прислонилась спиной к подушке.
— Да? — безучастно спросила она. — Вообще-то, Пьета, не могла бы ты заварить мне чашечку чая?
— Да, конечно, мама. Я только обсушусь немного. — Пьета помолчала. — А потом мы могли бы взяться за платье Адолораты, но, если ты чувствуешь, что не в состоянии сегодня мне помогать, все нормально, я справлюсь одна.
В швейной мастерской стоял затхлый, нежилой запах несмотря на то, что мама несколько раз заходила сюда в последние дни, чтобы в очередной раз проверить, все ли готово к работе.
Пьета уже потратила на это платье не один час работы. Она продумала дизайн, сделала эскизы, выбрала идеальную шелковую тафту изысканного нежно-белого цвета и поставила ткань на подкладку, чтобы она стала достаточно тяжелой и с ней было удобно работать. Когда она снимала мерки с Адолораты, ей пришлось порядком понервничать. Сестра вертелась и извивалась, как угорь.
— Только не говори мне, какой у меня объем бедер, я не хочу это знать, — стонала она, пока Пьета измеряла ширину ее плеч, длину спины от шеи до талии, длину ног.
