— Здрасьте! — вполголоса поприветствовала его Наташа, тихонько подойдя поближе.
Молодой человек вздрогнул и залился стыдливым детским румянцем.
— Я вот тут… — пробормотал он. — Некоторым образом…
— Я тоже — тут и тоже — некоторым образом, — хмуро сообщила Наташа. — Кто вы такой?
— Друг Марины, — растерянно ответил молодой человек. — Мы приехали, а он…
— А! Так это вы — гардеробщик! — догадалась Наташа.
— Это невозможно терпеть! — со слезами в голосе возмутился бедняга. — Андрей Алексеевич меня постоянно унижает. При ней, заметьте. Ну и что, что я работаю в гардеробе? Это ведь временно, пока я не поступлю в институт. А я обязательно поступлю! Я вовсе не такой кретин, каким он хочет меня представить.
— Меня трогают ваши переживания, — соврала Наташа. — А Марина, она ему кто?
Валера поглядел на нее трагически:
— Единственная дочь.
— Ах, дочь! Вон оно что! А жена? — его собеседница не в силах была сдержать любопытство. — Есть у него жена?
— Нету, — коротко ответил он и снова вернулся к своим горестям. — Была бы жена, не позволила своему мужу глумиться над чувствами дочери. Андрей Алексеевич хочет нас разлучить, а это подло.
«Значит, так. Жены у него нет. Тогда я вообще ничего не понимаю! Почему в помощницах он хочет видеть какую-то уродку?»
— Как вас зовут? — спросила Наташа у молодого человека.
— Валера. — Румянец стал на полтона темнее. — Валера Козлов. А вас?
— Зовите меня Натальей. Сколько вам лет?
— Двадцать, а что?
— А как вы попали в гардероб?
— Как все. Приехал из Дальнегорска. Там работы вообще нет. Город вокруг оборонного предприятия был построен, а сейчас завод загибается. Я там сторожем несколько месяцев сидел, а потом подумал — какого черта? И махнул в Москву. У меня тут родная тетка.
Он вывалил на нее всю свою биографию и теперь стоял дрожа, словно щенок, наказанный за сгрызенный тапок. Наташа не знала, как его подбодрить, поэтому просто сказала:
— Кажется, нам следует поторопиться, а то завтрак остынет.
— В его присутствии я не проглочу ни кусочка! — хмуро признался Валера.
— Ерунда, — отмахнулась Наташа. Она помнила, что в двадцать лет ела все подряд, а фигура у нее тогда была, как у балерины. — Главное — держаться уверенно.
Это она сказала скорее для себя, чем для Валеры Козлова. Сказала — и толкнула дверь. Покровский и его дочь, сидевшие за столом, подняли головы и посмотрели на них. Вернее, на нее, на Наташу. Потому что она шла первой и предстала перед ними во всей красе. Марина тотчас же подавилась и закашлялась, а Покровский пробормотал:
