– Всё, – махнул рукой Шалтай и быстрым шагом, перешедшим в бег, выскочил на лестничную клетку.
Сгущёнкин долго стоял неподвижно. Ему не верилось, что лестничная клетка «поглотила» друга. Сгущёнкину казалось: вот-вот и Шалтай вернётся, и их приключения продолжатся.
Тяжесть опустилась на сгущёнковское сердце. Но он взял себя в руки.
– Будем верить в лучшее, – приказал себе Сгущёнкин, повернулся к двери и надавил на звонок.
Дверь открыла маленькая худенькая женщина. Она куталась в шерсятную шаль. По её мутным, не способным сосредоточиться глазам и плавающим движениям, Сгущёнкин сообразил: дама не трезва.
– Заходи, – мрачно сказала она, глядя мимо Сгущёнкина, и небрежно махнула рукой.
Сгущёнкин вошёл в отделанную зеркалами прихожую и сразу почувствовал ауру богатства, но не того, умеренно-комфортного, с улицы Салтыкова-Щедрина, а шикарного, вычурного, манерного и обжигающего. Оно выпячивалось из каждого зеркала, подглядывало сквозь резные, инкрустированные камнями, ручки дверей и шкафов, и нависало над головой кованой вешалкой.
– Располагайся, – дама указала на дверь одной из комнат и на нетвёрдых ногах углубилась в дом. Толечка, восседавший на руках у папы, звонко рассмеялся и потянулся за женщиной.
– Агась, я быстренько, – засуетился Сгущёнкин. Он разом потерял остатки уверенности и почувствовал себя ничтожно маленьким на фоне окружившего его богатства.
Лиза мурлыкнула и, изогнувшись, вышла из-за Сгущёнковской ноги. Она осмотрелась и, намурлыкивая, прошла в комнату. Котёнок выскочил из отделения спортивной сумки, в котором ехал, и торпедой полетел за Лизой.
В комнате чету Сгущёнкиных ждал раскладной диван, журнальный столик, книжный шкаф и панорамное, в длину стены, окно. Рельефная деревянная полочка висела над диваном. У окна стояла детская коляска, которую вполне можно было использовать как кроватку для Толечки.
Сгущёнкин занялся обустройством комнаты: поставил мамину тумбу у изголовья дивана, разобрал вещи из спортивной сумки, часть убрал в диван, а часть положил в книжный шкаф. Томик Толстого он поместил на полочке у изголовья. Отправился на кухню и приготовил обед для Толечки.
С хозяйкой квартиры он столкнулся поздним вечером на кухне.
– Звать как? – спросила она.
– Вольдемар.
– Вольдемар, – скривилась дама, окутывая себя очередной струёй сигаретного дыма. – Сложно. Вовой будешь. Чтоб я запомнила.
Вольдемар нервно кивнул.
– А маленького?
– Толечка.
– Хорошее имя. Толяшка! Это ты хорошо придумал. Сгущёнкин закивал, как болванчик, которому щёлкнули по лбу.
